Муж и жена – одна сатана

Каша, причём тут же, случилась в голове Пушкина. Он – бывший якобинец, вольнодумец, ссыльный, друг декабристов, и вдруг – обласкан царём, приглашён на службу… Ему открыты и царские объятия, и архивы …

Казалось бы, порадоваться впору такому повороту событий, но если вспомнить иного Александра Сергеевича, то – «Минуй нас пуще всех печалей//И барский гнев, и барская любовь…»175 А когда «барское» меняется на «царское», то впору вспоминать пословицу «Коготок увяз – всей птички пропасть…»

А вот бы с дачи вовсе не съезжать!..

«Но наше северное лето,// Карикатура южных зим…» Едва небо задышало осенью, семья переехала в Петербург. Семейная жизнь очень быстро Александра Сергеевича завертела, опутала. Очень быстро узнал он почём фунт семейного лиха.

Из письма к Нащокину:

«Кружусь в свете, жена моя в большой моде, – всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения…»

Уединения не получается. Пушкин по уши в быту, Пушкин на балу, Пушкин в кибитке. Разъезжая по различным надобностям, отовсюду слал Александр Сергеевич жене письма. Читая эти письма, видим мужа и внимательного, и заботливого, и строгого, и ласкового, он и отчитывает, и отчитывается. Согласимся с государем по поводу «умнейшего человека»176. Почитать письма поэта к Вяземскому – другой Пушкин, другой уровень, другие темы. Потому что умный человек говорит на понятном собеседнику языке. Наталье Николаевне муж сообщает о состоянии дел, пишет о здоровье, о детях, о знакомых.

Уже женатым ездил за вдохновением Александр Сергеевич в Болдино… в Михайловское… Вдохновение бежало от него, расписаться не удавалось. Пытался уйти в отставку – не получилось. А нехватка денег в семье становиться уже хронической, и Пушкин, как тогда говаривали, пустил долг, погуливал, играл в карты, как правило, оставалсь при пиковом интересе…А тут ещё и Дантес, который возник в жизни Пушкина во весь рост…

А что Наталья Николаевна? Считать её только пустой кокеткой, у которой одни балы и наряды на уме, нельзя. Четверо детей за шесть лет брака, то беременности, то роды, то муж уедет, то сёстры приедут, то понос, то золотуха. Главное беда – деньги, когда муж проигрывался в карты, деньги приходилось выпрашивать у родственников.

В июле 1836 года она пишет брату Дмитрию:

«Мне очень не хочется беспокоить мужа хозяйственными хлопотами, и без того вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следовательно, в таком настроении работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию…»

Едва получив согласие гончаровых на брак, Пушкин писал будущей тёще:

«Только привычка и продолжительная близость могут доставить мне привязанность вашей дочери: я могу надеяться со временем привязать её к себе, но во мне нет ничего, что могло бы ей нравиться: если она согласится отдать мне свою руку, то я буду видеть в этом только свидетельство спокойного равнодушия её сердца».

Александр Сергеевич со временем привязал к себе жену, но сердце её осталось к нему равнодушным навсегда. А влюбиться ей (ведь она всем так нравилась!) хотелось. Отсюда и Дантес… Более иных подходил Дантес под характеристику – «свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли»177, уж он-то не стал бы изводить Наталью Николаевну стихами, он бы….эх!..

По поводу трагического исхода. Как много тут различных мнений! Поклонники Пушкина считают его жертвой – легкокрылым мотыльком, который попался в царёву паутину, которому злой тарантул нанёс смертельный укус. Люди к поэзии равнодушные считают, что виноват сам Пушкин, что если не можешь обеспечить красивую женщину, женись на серой мышке, читай ей стихи, и пусть она пищит от восторга.

Моё личное мнение: никто не виноват, всяк по-своему проживал свою жизнь. И как получилось – так и получилось.

Серкидон! Мы с Вами кратенько ознакомились с семейной жизнью гениальных поэтов, и давайте поставим им, как главам семейств, «двойки». Чуть лучше выглядит «двойка» у немецкого гения – пожалуй, на «три с минусом» выглядит. Но заслуга в этом не Гёте, а его покровителя, менее напыщенного, более щедрого и участливого, чем у Пушкина.

А если истинно виноватых искать, то во всех бедах виновны крылья поэтов. Читаем из «Альбатроса» Шарля Бодлера:

Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,

Недоступный для стрел, непокорный судьбе,

Но ходить по земле среди свиста и брани

Исполинские крылья мешают тебе178.

То есть мешают: не живот, не одышка, не преклонные годы, что бывает у мужчин, как правило, а исполинские крылья…

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-29-

Приветствую Вас, Серкидон!