Муж, которого я купила

«К-О-М-Е-Н-Д-А-Н-Т Ж-Е-Н-А О-С-У-Ж-Д-Е-Н-Н-Ы-Й П-О-Б-Е-Г».

Под восьмью копытами восемь комков снега взлетели вверх, из лошадиных ноздрей пар поднимался облачками снежной пыли. Кнут в руке коменданта Кареева свистел над головами лошадей и опускался на их ребра.

Под ними белая земля бежала назад, словно потоки водопада, уходя вниз, в пропасть, под сани. Летел в стороны снег, и путь плавился, превращаясь в длинный белый пояс. Над ними огромные сосны медленно проплывали мимо, оставаясь неподвижными относительно земли.

Лошади склонились под дугой, их ноги под крупом слились, паря над землей.

Глаза Джоан остановились на кнуте, который представлялся ей орудием в руках экзекутора на Страстном острове, который бил темноту впереди. Она ощущала скорость по ветру на губах. Рука Мишеля плотно охватила ее, его пальцы тонули в ее пальто.

Через милю леса, где сосны, казалось, сомкнулись, закрывая дорогу впереди, и дорога, как белый нож, резала их на части в полете, через чистые равнины, где черное небо поглотило белый снег, превратив в один шар тьмы, и дорога казалась серым облаком, переносящим их через бездну, через рытвины, и сугробы, и поваленные бревна, они летели сквозь ночь, миля за милей, и с каждым часом приближались к спасению.

— Замерзла, Джоан?

— Застегни воротник, Фрэнсис. Кнопка расстегнулась.

Когда огни деревни замелькали впереди, сквозь снежную пыль, комендант Кареев резко обернулся и направил сани в узкий проулок. Пролетая мимо деревни, они могли видеть на расстоянии блестящий крест церкви над невысокими крышами и темный флаг, красный в дневное время — над домом сельсовета. Комендант Кареев не видел флаг, только его кнут настегивал ребра лошадей.

По темным деревенским улицам точки фонарей спешили, мгновенно собираясь в группы, бросаясь прочь. Колокол звенел, как долгий, тревожный сигнал.

— Держи Джоан, Волконцев! Резкий поворот!

Луна скрылась за тучами, как за черным туманом, поплывшим вверх, поглощая звезды. Внизу свет лениво разливался по снегу.

— Посмотри на этот снег, Фрэнсис, — сказал Мишель. — Мы не сможем видеть его долго, долго. Это наше прощание с Россией.

— Это прощание, — сказал Кареев, — для нас двоих.

— Да, — ответил Мишель, — для нас двоих.

Впереди них слабый белый поток, белее, чем снег, отрезал небо от темноты земли.

— Завтра на рассвете мы будем далеко в море, — сказал Кареев, — и лодка полетит к стране, новой для Джоан.

— …где она забудет все о Страстном острове.

— …и все, что привело ее туда.

— Не беспокойся о будущем, — сказала Джоан. — Я никогда не забуду кое-чего из прошлого. Один из нас нуждается в этом. Я пожелаю ему это забыть.

— Одному из нас, — сказал Кареев, — это не понадобится. Другому, возможно, не захочется.

Голова Джоан склонилась. Снег падал на ее ресницы.

Она закричала, она подскочила на ноги, но сани мчались быстро, и она упала в сани.

— Там., там… смотрите!

Они обернулись. Снежная равнина простиралась перед ними, как серый туман. Сквозь туман оттуда, откуда они приехали, по дороге к ним катилось черное пятно. Оно походило на жука с двумя длинными ногами, царапающего снег. Но двигалось так быстро для жука.

Кнут коменданта Кареева щелкнул в воздухе, сани дернулись, и он упал.

— Это ничего, — сказал он. — Какой-то крестьянин спешит в город.

— Слишком быстро для крестьянина, — заметил Мишель.

Глаза Кареева встретились с его взглядом поверх головы Джоан, и Мишель понял.

— Ничего страшного, — сказал Кареев.

Лошади были измучены. Но поводья напряглись, как струна, в руках Кареева. Они понеслись быстрее.

Две вещи вырастали медленно, зловеще: белая линия впереди и черное пятно за ними.

— Не смотри на него, Джоан! — Кнут свистел в руке Кареева. — Только расстроишь себе нервы. — Удар кнута. — Ничего. Мы быстрее, чем они. — Удар кнута. — Они не смогут…

Короткий звон сквозь тишину, в которой стук копыт забарабанил, как сердце.

Мишель схватил Джоан и бросил ее жестоко вниз на колени, в солому на дно саней, склонившись над ней, прикрывая ее своим телом.

— Мишель! Дай мне встать! Дай мне встать!

Она отчаянно сопротивлялась. Он грубо удерживал ее.

— Вот так, — прокричал комендант Кареев. — Держи ее, Волконцев! Держи ее!

Комендант Кареев вскочил на ноги. Он качнулся и нагнулся вперед, его рука слилась воедино с поводьями, резкий взмах кнута оставил красную полосу на боку лошади.

— Остановитесь! — издалека донесся до них крик. — Остановитесь, во имя закона!

Мишель вытащил пистолет.

— Не надо, Волконцев! — закричал Кареев. — Побереги пули! Они слишком далеко! Мы успеем оторваться!

Еще два выстрела всколыхнули мрак позади них. Прижавшуюся к своему живому щиту Джоан вырвало. Кареев прижал коленом ее спину, чтобы она не поднималась.

Дорога сперва шла прямо меж хвойного леса, а затем резко сворачивала направо. Они завернули за угол, и опасливо пригнувшийся Кареев снова выпрямился. Они потеряли белую нитку в лесу, а черная иголка потеряла их самих.