Муж мой - враг мой (СИ)

—  Что? —   растерянно вынырнула я из своих мыслей.

—  Да, ваша светлость. Вы можете полить мне воду на спину.

—  Истинно благородные тэйры не носят на себе подобных вульгарных... украшений! —  чопорно сообщила я супругу по поводу трех длинных алых полос, перечеркнувших его спину от левой лопатки до правого подреберья.

Настроение было вредным и игривым.

Супруг возвел очи к потолку, и с явным усилием промолчал.

Тем самым опровергнув мои грязные инсинуации, и доказав, что как раз он-таки истинно благороден!

К обеду мы вышли без опоздания только чудом: Анабель проявила чудеса скоростного одевания, зашнуровывания и причесывания.

Обед прошел в непринужденной, светской обстановке, а я получила наглядную иллюстрацию к словам матушки о том, что этикет —  благо, и, для тех, кто умеет им пользоваться — броня и оружие разом.

Оба герцога, благожелательно улыбаясь, пробовали на прочность шкуры друг друга, ковыряя этикетную броню этикетным оружием.

Время от времени за кто-нибудь из братьев пытался принять участие в забаве, и ему тут же прилетало чем-нибудь острым или тяжелым в изящной формулировке.

Дамы делали вид, что ничего не происходит.

Мужчины делали вид, что не наслаждаются происходящим.

Это был самый странный семейный обед в моей жизни —  включая даже те, на которых тэя Керолайн и её окружение пытались меня сожрать.

Братца Виторика я перехватила уже перед самой посадкой в карету.

Мысль о необходимости этого разговора варилась в моей голове со вчерашнего дня, вот только как его начать...

“Смирись, Нисайем, дипломатия и тонкие намеки —  это не твоё”, — подумала я, и рубанула в лоб:

—  Виторик, ты хочешь, чтобы твоя жена была счастлива?

—  Ты хочешь сказать, что моя жена несчастна?! —  возмущение виконта Крионского было неподдельным.

Н-да, наверное, над подбором слов всё же надо было еще подумать.

Я сделала лицом “Я этого не говорила”, но мы оба знали, что да —  как раз это я и сказала.

—  Нисайем, —  вздохнул братец, с которого я увлекла подальше для приватного разговора, отгородившись от провожающих Лисом. —  Давай без этих штучек, хорошо?

И попросил:

—  Если ты хочешь что-то сказать —  говори.

Ладно, как знаешь, я пыталась тебя подготовить…

—  Оленна хочет заниматься боевой магией, —  сжато и по дело проинформировала я его, и насладилась шоком родственника.

—  Но… Она же… Растения, выставки…

—  Я предложила ей забрать в Лунь оранжерею —  отказалась, — в том же кратком стиле разрушила я этот довод.

—  Оленна… Нисайем, но меня же свет не поймёт, если я позволю женщине…

—  Виторик! —  теперь возмутилась уже я. —  Оленна не хочет применять боевую магию! Она её просто любит и хочет изучать!

И пока маркиз Крионский подбирал аргументы, почему это никак не допустимо, тоном ворчливой старухи заключила:

—  И вообще, что тебе дороже —  чье-то мнение, или счастливая жена? Ты же мужчина! Что тебе какие-то там сплетники?

Аргумент был, конечно, так себе, потому что есть сплетни, а есть репутация, и если первое —  удел слабых женщин (ага-ага!), то пренебрежение вторым недопустимо для дворянина.

Но ведь Оленна действительно не собирается воевать!

Какой ущерб репутации может случиться от того, о чем никто не узнает?

— Тэя Нисайем, вы попрощались с братом? —  очень удачно вмешался в наш разговор супруг, окликнув меня и не дав Виторику выстроить контрдоводы.

—  Да, ваша светлость!

—  Тогда позвольте, я помогу вам...

Муж привычно помог мне залезть в карету, и сел сам.

Последние прощания, уже без слов, взглядами и кивками, и кучер, щелкнул кнутом, трогая с места, а вслед за ним тронулся и второй экипаж, со слугами.

Когда мы покидали двор замка Лунь, я в окошко видела задумчивое и сосредоточенное лицо Виторика.

—  Это была плохая шутка, Нисайем, —  устало сообщил Лис, и только тут я заметила, что он хмурится.

Я обернулась к нему. Я в принципе, искренне готова была признать его правоту, тем более что и матушка зачастую находила моё чувство юмора неуместным, только не совсем понимала, о чем идёт речь именно сейчас.

—  Твоё… мягко скажем, не соответствующее истине заявление о желаниях моей сестры, — пояснил он.

И я, не понимая, откуда взялось это осуждающее выражение лица супруга, и от этого почему-то пугаясь, растерянно выдала:

—  Но она же сама призналась! —  дурацкая привычка при испуге говорить правду опять подвела меня.

Я крутила в голове разом десяток мыслей, не зная толком которую в первую очередь начать думать: зачем Оленна солгала, как мне убедить теперь мужа, что я не хотела, и что делать, если убедить не удастся?

— Что сказала? —  изумился Лис

—  Кто? —  я вынырнула из своих панических метаний, и не сразу, но сумела собрать этот кавардак в единый строй, и уже из него вычленить что-то удобоваримое, —  Тэя Оленна сама мне сказала, что ей нравится боевая магия!

И осторожно уточнила:

—  А тебе разве нет? Она не упоминала этого прямо, но из её слов было достаточно очевидно, что она когда-то уже просила о занятиях но ей отказали, и…

Что “и…” я бы сформулировать не смогла, поэтому выжидательно уставилась на супруга.

—  Нет, —  уверенно ответил Вейлерон.