Муж-озеро

Хозяева колонки не то чтобы хамили — они, кажется, действительно не понимали, в чем проблема. Огромное количество выпитого отгородило их от мира глухой непробиваемой стеной, заставлявшей усомниться в том, что мир вообще существует. Визит странных людей с их странными просьбами был, как его новое открытие. Далеко не сразу пьяные сообразили, что им предъявили претензию, а сообразив, вяло набычились.

— Мы тут ваще-то отдыхали, — обиженным баритоном прохрипела краснорожая девица.

— А чё вы тут…

— Я ваще не понял…

— Чё вы ходите, чё-то тут говорите, — продолжала девица, никого не слыша. — Люди работали… хотят рас… рас…слабиться… Чё вы лезете?

Ион с Танюшей мало что успели сказать, чтобы заслужить подобные упреки, но девица додумала реплики за них. Танюша догадалась, что она девице не понравилась. Ион хотел что-то вставить, но Танюша чувствовала потребность говорить сама: во-первых, потому, что ощущала себя виноватой перед мужем, а во-вторых — из-за приступа вдохновения. Ей казалось, что она знает нужные слова, которые способны произвести переворот в этих заблудших душах.

— Понимаете, тут же дети! А музыка такая громкая, что у них уши закладывает! И люди друг друга не слышат… Это прямо как кувалдой по голове! Ну вот у вас же тоже есть… когда-нибудь будут дети! — быстро прокричала она.

Ответом ей были угрюмо-непонимающие лица.

— Какие, бл. ть, дети…

— К-какая еще кувалда?

— Чё за уши еще?

Танюша вспыхнула. Она и собеседники словно говорили на разных языках. Тяжелая звуковая завеса не мешала пьяным понимать друг друга, тогда как слова Танюши долетали до них будто сквозь плотный слой помех. И, судя по реакции, они складывались в совсем не тот смысл, который она хотела им придать.

— Ионушка, пойдем, пожалуйста! — взмолилась она, повернувшись к Иону, чтобы он мог понять ее по губам.

Ион печально улыбнулся и пожал плечами. Она потянула его за рукав.

— Стой! — вдруг сказал первый парень — видимо, самый трезвый из всех.

Они остановились, Ион с интересом, Танюша — в страхе.

— Ты это… короче… — парень, видимо, с трудом вспоминал слова, — ты… нормальный мужик! Уважаю. А ты, — он вдруг оборотился к Танюше, — ты з-злая.

Танюша оторопело взглянула на Иона. А тот виновато опустил глаза.

— Ясно, спасибо. Если сделаете потише, будет здорово, — сказал он и повернул назад.

Танюша побежала следом.

— Вот т-тебя я уважаю! А твою жену — н-нет… — послышалось сзади.

— Э-э, спасибо, до свидания! — непонятно зачем прокричала Танюша. Она была счастлива, что все, наконец, закончилось.

Они спустились в толпу. С тех пор, как звуковой террор немного ослаб, настроение у публики улучшилось. Отдыхающие успешнее делали вид, что не обращают внимания на музыку, и что у них все хорошо: дети вполне непринужденно играли в вытоптанном песке, взрослые разливали пиво в одноразовые стаканы и с новыми силами махали опахалами над шашлыками. Некоторые переговаривались между собой на тему недавнего раздражителя, но так, будто это было что-то давно исчезнувшее и неопасное. Некоторые даже храбрились, словно сами победили шумового монстра:

— Давно надо было сходить и въе…ать им. А то все сидят и трясутся. Не мужики, а хрен знает кто.

— Хе-хе, они там так перепились, что можно было у них и магнитолу экспроприировать!

— Ну вот почему не умеют люди культурно отдыхать? Ну посидели, ну выпили. Ну зачем же на весь пляж свою лабудень врубать? Тут же дети!

Иона и Танюшу, которые могли бы считаться их избавителями, отдыхающие не замечали, и лишь искоса провожали глазами их удаляющиеся силуэты. Лишь один мужик, который косвенно участвовал в делегировании Иона на битву (чтобы не идти самому), не сумев сделать вид, что забыл о происшествии, наставительно крикнул:

— Тут не разговоры надо было разговаривать, а сразу в морду бить!

Наконец, они преодолели последние ряды пляжников и выбрались на свободу. Тропинка, извиваясь между двумя большими мусорными кучами (измученная Танюша на них даже не покушалась), выводила на грунтовую дорогу, где стояли рядком припаркованные авто. В нескольких метрах параллельно ей пешие отдыхающие протоптали еще одну тропу: она позволяла дойти до станции без риска быть раздавленным колесами машин, которые, несмотря на ухабы, носились по дороге довольно лихо. Лишь ступив на нее, Танюша облегченно выдохнула. Весь ее организм, державший непосильный тонус с течение почти двух часов уборки, сейчас разом расслабился. Она ссутулилась, колени ее подкосились и, если бы не рука Иона, за которую она схватилась, ей пришлось бы опуститься прямо на землю.

— Устала?

— Д-да… Знаешь, скорее психологически. Но сильно. Я тебе говорила — я их всех очень боюсь.

Ион кивнул.

— Хотя и знаю, что убирать все равно нужно… Показывать им, так сказать, что другие убирают. Воспитывать, как ты сказал…

Она повторяла это, словно оправдываясь.

— У-гм.

— Не понимаю, почему он это сказал? — спросила Танюша, помолчав.

— А?

— Ну, что я злая. Разве я была к нему злой? Я ведь очень вежливо обратилась. Ведь так? — Она с надеждой заглянула Иону в лицо.

— Угу.