Муж

— Хорошо. Выбирайте Вы! — предлагает.

— Зачем же далеко ходить? Давайте возьмём Вашу девушку?

— Боюсь Вас разочаровать, но Мерседес не моя девушка.

Интересный поворот.

— А чья же?

— Ничья. Пока.

Почему я слышу в этих его словах угрозу и издёвку одновременно? А бельгиец тем временем продолжает нахваливать мою конкурентку:

— Мерседес очень умная и очень смелая. Она берёт от жизни всё, что пожелает. Без исключений.

— Больше похоже на рекламу, рассчитанную на потребителей с предикативным мышлением.

Ян на пару мгновений замирает, не отрывая взгляд, затем расплывается в улыбке:

— Вы знаете, а мне нравятся уверенные в себе девушки!

— Это Вы обо мне?

— Конечно!

— Напрасно теряете время.

— Очередной гвоздь в Троянского коня по кличке «Самоуверенность»! — усмехается. — Но всё-таки, почему же?

— Отнюдь. Я не жгучая красавица, чтобы заинтересовать Вас, а посему у меня есть серьёзные основания заподозрить Вас в игре.

— Какой?

— Люди и судьбы! Простые и понятные отношения Вам наскучили, не так ли?

— Не так. Тут вы ошибаетесь и очень сильно.

Он отводит взгляд, словно обидевшись, и мы оба вновь сосредоточены на танцующей на сцене паре. Брюнетка уже не держит Алекса за плечи, а поглаживает его шею и затылок одной рукой, вторую прижимает к его груди.

— Тяжело держать такого жеребца в стойле? — не унимается мой собеседник.

— Ну надо же! — театрально веселюсь. — На французском даже пошлость звучит красиво!

Ян снова расплывается в улыбке, на мгновение из его глаз исчезает сталь, и у меня успевает мелькнуть мысль, что он довольно красивый мужчина. Однако его надменная холодность почти сразу же возвращается:

— На самом деле, я в теме. Знаю, о чём спрашиваю, — заявляет.

— Вас настолько взбесило то, что Ваша пассия выбрала не вас?

— Бессмысленно это скрывать. Но Ваш муж (он ведь Вам муж, судя по одинаковым кольцам?), наделён горячей внешностью. Любите красавцев?

— Странно слышать это от Вас.

— Я бисексуал.

И тут мои брови самовольно поднимаются в удивлении:

— Ещё более странное заявление! От Вас так и прёт тестостероном.

Бельгиец, в который уже раз, не может сдержать улыбку, и по его лицу вновь пробегает нечто живое, тёплое, «человеческое».

— Да! — тянет не без гордости. — Мужского во мне больше, чем женского!

— Тогда зачем?

— Люблю остроту.

— Вы знаете ответы на все вопросы?

— Боюсь, на все вопросы никто не знает ответов.

— Но Вы явно с претензией?

— Ну, допустим. Спрашивайте.

— Почему я Вам не верю? Ни единому слову.

На этот раз неудержимая улыбка накрывает его ещё неожиданнее, да настолько, что он даже умудряется показать зубы и сощурить глаза:

— Вы поразительно умная и красивая женщина. Вам известно, что в наши дни это большая редкость? Даже уникальность, я бы сказал.

— Нет, не знаю — я по другую сторону баррикад.

— Разумно. Теперь скажите, он сейчас смотрит на Вас?

— Да.

— Как часто отводит взгляд?

— Не отводит вовсе.

— То есть, на Мерседес он не смотрит совсем?

— Не смотрит.

— Теперь Вы понимаете, почему я к Вам подсел? — «великий комбинатор» триумфально откидывается на спинку кресла, одним движением опрокинув в себя абсент. — Вы в безопасности, и я тоже. Вместе мы отлично сработали! Предлагаю и дальше сотрудничать.

— Я и без Ваших интриг была в безопасности, — замечаю ему.

— Самая большая ошибка — самоуверенность. Мерседес относится к тому типу женщин, устоять перед которыми практически невозможно. Даже если таковой и отыщется, она всегда найдёт способ его получить, но тут уже будет играть с азартом. Боюсь, это как раз наш случай, — добавляет, переключая свой взгляд с меня на брюнетку.

Agnes Obel the curse Trip-Hop

Смотрит он на неё с чувством, но каким-то непонятным.

— Что такое любовь? — внезапно спрашивает, не отрывая взгляда от своей возлюбленной.

— «Любовь, это когда твоя душа видит своё отражение в другом человеке», — машинально отвечаю.

И именно в этот эпический момент рассуждений о сущности любви, я поворачиваю голову, чтобы снова взглянуть на сцену… а там — глубокий страстный поцелуй.

Зеркало, в котором моя душа имела неосторожность всё последнее время видеть своё отражение, лопается с гулом, более характерным для раскалывания земных тектонических плит. Меня бросает в жар. В груди печёт, в глазах песок, но во мне ещё достаточно воли, чтобы не позволить позорным слезам окончательно опрокинуть моё достоинство.

В ту же секунду я решаю, что соберу свои вещи и уберусь из этого места в какой-нибудь другой отель. Не говоря уже о моих оплёванных чувствах, весь этот элитный контингент наверняка потешается над тем, как мой красивый муж неприкрыто вытирает об меня ноги. Мне больно до одури, но я продолжаю улыбаться. Ну чем не светская дама?