Муж

— Ну, в общем, причина произошедшего стара, как мир, — начинает, выруливая на шоссе, — это деньги. Большие. Видишь ли, Лера, группа горнодобывающих компаний и ювелирные предприятия в Сербии и Бельгии, которые сейчас так браво возглавляет Ян, были основаны моим отцом и его другом Генрихом. Несмотря на тесную дружбу, финансовый интерес они разделили чётко и юридически: тридцать процентов Генриху за идею и семьдесят моему отцу за капитал. Таким образом, уже в десять лет вопрос моей женитьбы на Мерседес был решённым, причём случиться это должно было одновременно с наступлением моего совершеннолетия. К мысли этой меня приучали заблаговременно и весьма настойчиво. К тому моменту, когда речь зашла о детях, мне уже исполнилось пятнадцать. Тот год был, мягко говоря, непростым для меня, и так случилось, что одна неосторожная беседа о нашем неизбежном с Мерседес потомстве, которое уже с нетерпением ждали, привела к тому, что я взбунтовался. Конечно, в пятнадцать лет меня совершенно не трогал глубокий финансовый смысл происходящего, а фактически планировался семейный раздел моей доли, которую я должен был уже вот-вот унаследовать. Опасность для них заключалась в том, что к восемнадцати годам я мог поумнеть, это раз, мог встретить девушку и влюбиться, это два, мог нарваться на какого-нибудь умника, который вразумил бы меня и объяснил, о каких деньгах вообще речь, и чем грозит мне этот брак, особенно, если у Мерседес родится ребёнок. Страх упустить состояние был так велик, что они фактически уложили Мерседес в мою постель. Тут всё просто: мне шестнадцать, половое созревание в самом разгаре, гормоны бушуют вовсю, а мозгов не так и много, и вдруг я посреди ночи обнаруживаю рядом с собой красивую, зрелую девушку в чём мать родила. Я уже умалчиваю об особенностях мужской физиологии в этом пикантном возрасте, но у той ситуации исхода в принципе не могло быть иного, кроме как того, который имел место. Это стало происходить регулярно, и родители Мерседес не просто знали, они поощряли, строго следя за нюансами, догадаешься сама какими. Меня напрягал не сам факт нашего свободного подросткового секса под молчаливое одобрение родителей, но то, что мы каждый день засыпали и просыпались вместе. На что это похоже? Правильно, на брак. В шестнадцать лет мне казалось, что ничего страшнее этого нет, хотя причины, по которым они так старались меня женить, уже тогда были вполне очевидны, просто не казались такими уж важными. Защитить меня было некому, поэтому я стал размышлять, как выкрутиться самому. Не придумал ничего лучше, как прикинуться дурачком, а мне это было не впервой. Я стал безобразничать и этим убил сразу двух зайцев: отвадил Мерседес, уже намертво застрявшую в моей постели, и напугал её родителей, под опекой которых находился, а значит, они отвечали за моё безнравственное поведение. Больше всего они испугались того, что я могу наделать побочных детей, попытались меня вразумить, а я, сообразив, что тема работает, прикинулся невменяемым и совсем пошёл в разнос. В конце концов, им стало жаль свою дочь, которая уже вовсю билась в истериках, и они меня выдворили на два месяца раньше срока. В следующем году я уже считался достаточно взрослым, к счастью, и не поехал к ним совсем. Правда, с деньгами меня всё равно обставили, сыграв на подростковой жажде развлечений ещё более блестящую партию, нежели по своему первоначальному плану. Первые деньги я получил за полгода до фактического возникновения моего права на них, и, таким образом, сам же попался на крючок. А в день своего совершеннолетия подписал документы, согласно которым отказался от своей семидесятипроцентной доли в предприятии в пользу Генриха, в обмен на три процента наличности. Это оказалась вполне приличная сумма, хотя и безбожно меньшая в сравнении с тем капиталом, от которого я отказался. Как я потрачу эти деньги, никого не волновало. Слава Богу, мне хватило ума позаботиться о себе самостоятельно — я сразу отложил деньги на университетское образование, хотя с профессией в тот момент ещё даже не определился. На оставшиеся деньги уехал путешествовать, так как учебный год уже был упущен. В тот год я объездил почти весь мир и понял, кем хочу быть, к чему буду стремиться. А Мерседес — эгоистичная капризная девочка, которая привыкла получать всё, что захочет, и никогда не слышать слова «нет». Мой отказ стал для неё чем-то вроде краеугольного камня, и она решила, в итоге, любыми путями добиться своего, невзирая на мои протесты и заверения в полнейшем отсутствии перспектив в этом направлении. Короче говоря, в этой истории она далеко не жертва, какой хочет казаться, и одного внимательного взгляда на неё достаточно, чтобы это понять.

Это правда: несмотря на душещипательную историю, поведанную мне Яном, сколько бы я ни смотрела на Мерседес, жертву в ней не видела. Более самоуверенного и высокомерного взгляда я даже и не встречала ещё.

— Это правда, что она застала тебя со своей подружкой?