Муж

На его губах осколки раздавленной обиды, и ранят они не меня — только его. Он крошит их, усилием воли растирает в пыль, и оставляет мне тихий, нежный, полный боли упрёк: «мы неразделимы!». Потом становится неистовым, смелым, даже непристойным, неудержимым цунами, запрещающим мне сомневаться, спорить, трусить и даже пытаться противостоять. «Не думай, не суди, просто верь… доверяй, люби и ничего не бойся!» — внушают мне его губы. И я безропотно подчиняюсь … хоть и не навсегда, но на время, на эти короткие мгновения полностью растворяюсь в нём. Потому что так целовать — не только губами, а каждой клеткой, всем своим телом, соприкасаясь душами, может только один человек на всей земле — мой муж.

Прихожу в себя, сидя на его коленях за нашим столом, уткнувшись носом ему в шею. Алекс жадно что-то пьёт из высокого бокала, похоже, что просто воду — его мучает жажда.

Первое, что различает мой взгляд после прозрачной ножки бокала прямо перед моим носом — белую коробку, покорно ожидающую хозяина на своём месте. Я решаю какое-то время не подавать виду, что сознание вернулось, и, выиграв время, всё обдумать. Однако почти сразу слышу:

— Никто ещё не лишался сознания от моего поцелуя. Ты первая.

Он всегда меня чувствует, всегда. Как и я его:

— Просто ты никому ещё не трепал нервы так, как мне!

— Кто, я?!

— Ну не я же!

— Ну… тут можно и поспорить! Но я не стану. У нас есть планы на вечер, поэтому не будем тратить время на глупости…

Глава 15. Гармония

Fleurie — Breathe

Мы возвращаемся в наше бунгало, принимаем душ, каждый по отдельности. Я выхожу, Алекс по пояс раздет, на бёдрах свободно болтаются джинсы с низкой талией, так что его пресс полностью подвергнут обзору… и мне сразу становится душно.

Он встаёт, подходит со своей голубой шёлковой лентой из белой коробки, завязывает мне глаза и осторожно укладывает. Я ничего не вижу, только слышу, как падают на пол подушки и покрывало — муж расчищает территорию прежде, чем заняться мною по полной программе. Предвкушаю какой-нибудь жёсткий секс вроде БДСМ в наказание за проступок, но помню, что Алекс не терпит насилие, а потому расслабляюсь, совершенно не переживая о своей целостности, что физической, что духовной.

Почти сразу я привыкаю к полному мраку и тишине, поэтому вздрагиваю, когда моё ухо обжигает внезапный шёпот:

— Лежи так и не двигайся. Жди меня, сколько потребуется, хорошо?

— Хорошо, — повинуюсь и получаю лёгкий, почти невесомый поцелуй в лоб.

Времени проходит целая вечность, прежде чем повторяется такой же точно невинный поцелуй. Я не ощущаю прикосновений, но чувствую, как сползают бретели шёлковой рубашки с моих плеч, невесомо прикасаются пальцы и ведут неотрывную линию по внутренней стороне рук, стягивая их ниже, обнажив одним этим движением и грудь.

Я не могу видеть его взгляд, эмоции, которые он испытывает, раздевая меня, но могу воображать. И в моём воображении он смотрит на мою грудь…

Моё дыхание учащается: то, что я чувствую невероятно — это глубокая, яркая эротика.

Снова касание, теперь на талии по бокам, и вновь неотрывная линия по внешней стороне бёдер, затем ног, до самых больших пальцев, в конце нежный штрих по ступням, от которого, мои ноги резко сгибаются в коленях, но их тут же ухватывают за голени, фиксируя в прежней позиции.

От полнейшей слепоты, дезориентации и ожидания всё моё тело — одна до предела чувствительная, как никогда отзывчивая к любому прикосновению, натянутая тончайшая струна. И я уже догадываюсь, что очень скоро из меня станут извлекать звуки, составлять из них музыку, и улыбаюсь…

Поцелуи на моих ступнях, пальцах ног, щиколотках, икрах… в этот момент мне кажется, что это самая сексуальная ласка на свете, самая возбуждающая, тревожная.

Через мгновение спокойное дыхание у моего уха:

— Мы будем играть в игру. Загадывай мои действия, я стану угадывать. Не признавайся сразу, угадал или нет, скажешь потом. Хорошо?

— Ладно.

— Загадывай.

Я ничего не загадываю, потому что не знаю, с чего начать. Алекс долго медлит, и, наконец, я ощущаю вначале его дыхание, а потом и губы на своём плече.

И сразу мысленно приказываю: «Проведи линию до запястья губами, обожаю эти твои линии!»

Но он прижимает их к моей шее — не угадал.

Затем более частое дыхание прямо у моих губ…

«Замри, дыши вместе со мной!»

Его губы едва трогают мои, настолько невесомо, что я даже не уверена до конца, было ли это касанием. Мы долго дышим тёплым влажным воздухом, одним на двоих, будто играем в мяч, забирая себе и вновь возвращая другому. По моим мышцам медленно растекается тепло и… я начинаю дрожать.

«Поцелуй, мне страшно!» — прошу.

Сразу же за этой мыслью, и ни секундой позже, его губы прижимаются к моим и пьют, как пил бы жаждущий из единственного источника в пустыне. Затем отрываются и, спустя мгновение, вновь соскальзывают на шею и дальше вниз.