Муж

Пойму я это только на следующий день, когда никто из парней не сядет рядом со мной, как это было раньше, никому из них не понадобится моя помощь с уравнениями, и никто из них не предложит понести мой поднос в столовой. Целью моего мужа были вовсе не сокурсницы: ему было глубоко и бесповоротно на них наплевать. А вот на сокурсников… как выяснилось, нет.

После этого дефиле никому из них больше не приходило в голову разглядывать мою грудь.

Lasse Lindh C'mon Through

Алекс встаёт очень рано, а я люблю поваляться в постели — привыкла, потому что за все годы удалённая работа меня разбаловала. Я могу проработать и четырнадцать часов подряд, но встану с утра в соответствии со своим биоритмом, то есть не раньше восьми, а это тот час, когда Алекс уже выезжает из дома, и мы не пересекаемся.

В те годы я была ещё слишком молода и слишком глупа, чтобы быть внимательной и вовремя замечать очевидные вещи. Если бы я обратила внимание на многие моменты, например, телосложение своего мужа, его образ жизни, поведение и многое другое, то, возможно, поняла бы, что для него секс один раз перед сном — это мало. Но он деликатный мужчина и скорее наступит на горло своим потребностям, нежели позволит себе меня разбудить.

Но однажды он это сделал.

Просыпаюсь от сильного сексуального возбуждения — это Алекс ласкает меня.

— Что ты делаешь? — спрашиваю.

— Ты мне очень сегодня нужна! — признаётся, практически задыхаясь. — У меня очень важная сделка, боюсь провалить её, если не буду собранным!

Я спросонья плохо понимаю, что он имеет в виду, и какова связь между мной и сделкой, но поддаюсь его ласкам. И лишь спустя время и при довольно странных обстоятельствах узнаю, что Алекс любит утренний секс. Более того, он ему необходим, это его физиологическая потребность — ему тяжело работать в перенапряжении, тяжело концентрироваться, фокусироваться на проблемах. Но и вечером ему это снова требуется. Алекс Соболев очень «горячий» мужчина, и ему нужна чуткая, чувственная женщина, способная удовлетворять его, насыщать, но разве это я?

Мы встречались целых два года, и он вечно был голоден, но секс у нас случался только в том случае, если для этого была возможность и время. Время тогда было самой ценной для нас вещью. Теперь всё совсем иначе — у нас семейная жизнь, где гордости и страсти не место, где есть повседневность, расписание, график, потребности и физиология, которые нельзя системно игнорировать, где нужно подстраиваться друг под друга, пытаться наладить работу семейного механизма, устранить неполадки, которые впоследствии могут оказаться причинами поломок.

Глава 17. Близость

Hooverphonic — Amalfi

Однажды вечером Алекс работает в своём ноутбуке прямо в постели, уложив детей, я прихожу к нему, и мы занимаемся любовью. После он уходит в душ, а я придвигаю его невыключенный компьютер поближе, изучаю содержимое (просто из любопытства) и вдруг обнаруживаю папку «Личное». Первая же мысль «это что-то связанное с его девицами» оказывается ошибочной — я нашла нечто гораздо большее — его детские фотографии, семейные и один только видеоролик, сделанный старой камерой, но цветной.

Включаю видео, оно снято на заброшенном фонтане в парке и Алексу на нём лет четырнадцать-пятнадцать. Снимает, очевидно, такой же ребёнок, как он сам, и центральная тема всего действа — пируэты на скейте. Молодёжь и сейчас снимает подобные ролики своих бестолковых подвигов, ставящих под нешуточную угрозу жизнь и здоровье, и потом выкладывает их в сеть. Но меня в этот момент больше интересует другое — то, как выглядит Алекс. Он не смешной, не угловатый, не долговязый и не пухлый, он… красивый.

Да, уже тогда его детское, по сути, тело было крепким, плечистым, глаза смелыми, и сам он производил впечатление яркого и горячего взрослого мальчика. На видео он упорно пытается выполнить сложный трюк на скейте: ему нужно спрыгнуть с довольно высокого парапета на элипсообразное дно пустого фонтана и продолжить движение на нём же. При этом скейт должен совершить вращение в воздухе прежде, чем он приземлится в правильном положении на дно бассейна. У Алекса это никак не выходит: то скейт заваливается на бок, то сам он, спрыгивая, не может удержать равновесие, и падает, но меня поражает то упорство, с которым он раз за разом повторяет свои попытки, пока, наконец, ему не удаётся сделать это. Довольный, он смотрит в камеру своими тёмными глазами и улыбается во весь рот.

А у меня только одна эмоция: «О Боже, какой же он симпатичный!»

Алекс пострижен коротко, но спереди у него длинная, почти до подбородка чёлка — я носила такую же точно стрижку примерно в том же возрасте — мне было шестнадцать. Это была мода того времени, высоко задранный затылок и длинная косая чёлка, которую можно было укладывать назад или же она просто спадала на лицо. Не очень удобно, но очень задорно это выглядело. Боже мой, как давно это было — детство, незаметно превратившееся в юность…