Муж

— Потом наступил период, который мы с матерью прозвали «Девочки». Господи, это было нечто! Нет, я ожидала чего-то подобного, потому что к тому времени сама уже была женщиной и прекрасно понимала, что его смазливость до добра не доведёт. Алекс и без того был неумеренно популярен в школе, но лет в шестнадцать он придумал сделаться рок-звездой. Вместе с Марком собрал ребят, мы им купили инструменты, и поверь, этого нельзя было не сделать, потому что Алекс был просто одержим этой идеей, а если он чего-то хотел, почти всегда своего добивался. Всю осень эти новоявленные рокеры репетировали у нас в гараже, мы с матерью просто с ума сходили! В общем, на Рождество они выступили на школьном концерте, и это был полный отрыв: я была, видела и сама в него почти влюбилась. Он пел балладу Металлики… девчонки млели от него, его голоса, и самой песни. Это было красиво во всех смыслах, и передать словами тот восторг, который случился и у меня, и у всех присутствующих просто невозможно! В общем, они произвели фурор в тот вечер. И всё, после этого Алекс не мог по школе пройти! Мы отключали домашний телефон, но от девочек было не скрыться: они без конца приходили, стучали, некоторые рыдали, в общем, кошмар! Мы так намучились с ним, что думали даже в другую школу перевести, но это было проблемой, потому что Алекс посещал частную, и найти для него что-то того же уровня было непростой задачей. После этого случая Алекс решил, что рок-карьера не для него — популярность пришлась ему не по вкусу. Я была удивлена: любой нормальный человек воодушевился бы таким успехом и продолжил, и ты знаешь, я уверена, он мог бы действительно стать кем-то знаменитым, в нём была эта особая энергетика и обаяние, которые и делают людей успешными и известными. Я думаю даже, если б он задумал стать президентом США, у него и это бы вышло! Он был самым целеустремлённым молодым человеком из всех, кого я знала. Но, в конце концов, Алекс решил, что будет строить дома. И после школы поступил туда же, где учился его отец, на тот же факультет в Гарварде, и, в итоге, из него вышел неплохой архитектор, — тут она с любовью и гордостью окидывает взглядом свой дом.

Всё это прекрасно, но меня больше волнует тема, с которой мы так неожиданно съехали:

— Расскажи про то, как он влюбился впервые.

Снова тот же странный взгляд:

— Мне запрещено говорить об этом… с тобой, — и к странному взгляду добавляется ещё более странная улыбка.

Но от меня так легко не отделаешься — я, конечно, не Алекс Соболев, однако тоже привыкла добиваться своего:

— Ну, ты всё равно ведь начала уже! Сказала «А», говори и «B»! Итак, ему было восемнадцать лет…

— На самом деле, ему было семнадцать. Это случилось в августе, а восемнадцать исполнится только в ноябре. Но сам он считает, что Любовь пришла к нему в восемнадцать.

— Ну и… как это было?

— Лер, я не могу, опасаюсь гнева брата, — признаётся, виновато улыбаясь.

И, видя на моём лице всю нескрываемую глубину разочарования, добавляет:

— Когда-нибудь он сам тебе расскажет, я уверена в этом. Скажу только, что накрыло его нешуточно, я и сама не ожидала, что он способен на ТАКИЕ чувства. Наблюдать за его любовными муками было и упоительно, и уморительно одновременно.

Я молчу, а она вдруг тихо говорит:

— Алекс убьёт меня конечно, но всё-таки, я считаю, тебе следует знать кое-что. Это будет во благо вам обоим.

— Что?

— Знаешь, ты не принимай близко к сердцу всё, что болтают о его отношениях с женщинами, пойми, он не такой, как все. У него в голове не те процессы происходят, что у нормальных людей. Я бы даже сказала, там живут тараканы, и немаленькие, но это и не удивительно, учитывая то, какое потрясение ему пришлось перенести в детстве. Вещь, которую тебе следует знать, это… в общем, когда вы встречались, когда он летал к тебе раз в месяц, по-моему, у него не было никого, кроме тебя. Он делал это абсолютно сознательно и намеренно. Когда я спросила, как же он неделями обходится без женщин, которых до этого у него было по десятку одновременно, он сказал мне одну очень интересную вещь, и я запомнила её на всю жизнь: «Преданность и верность тому, кого любишь, сексуальнее, чем сам секс, а ожидание делает его ещё более чувственным».

Это открытие для меня, волнительное откровение, от которого кружится голова, и мир плывёт перед глазами. Я не могу говорить, потому что сжалось сердце и всё внутри вместе с ним: я до сих пор помню его глаза, боль и надежду в них всякий раз, когда мы расставались.

Мария видит это:

— Ты, наверное, и сама не ожидала, так ведь?

— Честно говоря, да… — сознаюсь. — У меня было несколько иное отношение к нашей связи.