Муж

И вот теперь Алекс, которому я доверяю больше чем себе, а в последнее время, разбалованная его непомерной заботой настолько, что совершенно разучилась, кажется, уже думать, предвидеть и что-либо анализировать, так вот сейчас он почти невменяемый, порядком странноватый тип, находящийся под действием неизвестного наркотического вещества.

Внезапно я оказываюсь в ситуации, когда мой расслабленный на лежаке беззаботности мозг необходимо срочно собрать в кучу и заняться давно забытым ремеслом — думать и держать всё под контролем. Да, именно этим и занимался в последние месяцы мой муж — он всё контролировал, за всем следил, продумывал, осчастливив меня возможностью расслабленного дрейфа.

Не задумываясь, я пытаюсь остановить его рукой:

— Алекс, стоп! Нам нельзя, ты забыл?

Но не просто горячее, а жаркое дыхание снова обжигает мне ухо:

— Лера, ты такая красивая…

— Алекс остановись…

— Ты же говорила, что у тебя уже всё в порядке — ещё три дня назад, забыла? — и его губы, до этого жадно ласкающие мою шею, уже спускаются к груди, едва прикрытой шёлковой тканью рубашки.

— Алекс, ты нетрезв, потом же жалеть будешь!

— Не буду, точно не буду… — лихорадочно целует мою грудь и стаскивает с меня рубашку. — Я буду очень нежным, очень аккуратным, я обещаю… Лерочка, моя Лерочка…ты моя, моя, моя!

— Алекс, прошу тебя, отцепись! Ты можешь навредить ребёнку!

— Нет, этого не случится… я же его папочка, как же я могу ему навредить? А мамочка уже тоже соскучилась, я же вижу, а что тут у нас… Ооо, да мамочка не просто скучает, она уже тут тоскует вовсю…

Keep On Loving You — Cigarettes After Sex

Я в шоке. Алекс в сексе обычно нем, как рыба — если и скажет что, то так тихо и робко! А тут просто какой-то словесный шквал!

— Алекс, я сейчас лягну тебя, потом не обижайся!

— Не надо, пожалуйста, не дерись! Ты же знаешь, как я это не люблю! — несмотря на странное поведение, речь у него чёткая и, на первый взгляд, вполне осознанная, а это пугает ещё больше, потому что отпихнуть пьяного и бессвязно мямлящего человека гораздо легче, а этот на вид так вообще трезв, и только слишком хорошо знающая его я чувствую, что с ним происходит что-то не то… — Лерочка, сладкая моя… вкусная… Ну пожалей меня, ну пожалуйста, я же с ума уже схожу, скоро двинусь от напряжения, мне ну очень нужно уже, как же ты не понимаешь!

Судя по тому, что мышцы его под моими ладонями действительно каменные, он и в самом деле страдает он напряжения, а как он привык его снимать, мне давно известно.

Отпихиваю его снова, а он стонет в подушку, скрутившись калачиком:

— Ааа! Сейчас пойду стену грызть! Жестокая ты, бессердечная! Нет, стены мне не хватит, пойду на террасу, выгрызу нам ещё один бассейн — мы же хотели детский, вот и сэкономим! Да, заодно проветрюсь, может легче мне там станет, а? Как думаешь?

— Думаю, что ты просто пьян или под наркотой какой-то, выветрится и всё пройдёт.

— Да, конечно, выветрится, но ничего не пройдёт! И не проходит никогда! Если я не говорю об этом, это не значит, что этого нет!

— О чём ты не говоришь?

— О любви, Лера! Ты же не знаешь, наверное, что я хочу всегда и везде, что мне нужно минимум трижды в день, чтобы быть в форме и уметь концентрироваться. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться, и знай: я хочу по утрам, безумно хочу, до одури хочу, я люблю по утрам, а ты вечно спишь…

Обалдеть, вот это поток правды! Отрезвляющий, надо сказать. И ведь знала же про его любвеобильность! Вот что делать в такой ситуации? Мужу уже физически плохо от неудовлетворения его физиологических потребностей.

«Что делать, что делать! Разрешить, конечно!» — вещает моя мудрость.

И я разрешаю великодушно, не без опаски, но с предупреждением…

И он в одну секунду дорывается, наконец, до желаемого. Действительно медленный, нежный, неглубокий, осторожный и аккуратный, несмотря на своё не вполне вменяемое состояние, и… и стонущий! Я впервые слышу, как он беспрерывно стонет, не сдерживаясь, не запрещая себе, очень эротично, порой надрывно, иногда шепчет, задыхаясь. И тут мне открывается словесное его ласкание, о существовании которого я даже не подозревала:

— Лееера… — и поцелуи синхронно его медленным движениям.

— Ты моя Лерочка! Ты вся моя! Всё ещё не могу поверить, ты моя!

— Моя смелая девочка… а в глазах море, синее-синее… Знаешь, чем ты пахнешь? Конфетами! Летом! И счастьем…

— Как же я хотел тебя… и хочу… хочу быть твоим мужчиной, защищать тебя от всего… от всех!

— Я люблю твои ушки! И щёчки, и глазки… Нет, не глазки, а глаза! Мои синие глаза, такие глубокие, что я однажды утонул и не могу выбраться, и не смогу никогда!

— А твои губы… Боже, Лера, твои губы… Ты хоть немного догадываешься, что они делают со мной? Нет? А знаешь, на что они похожи?

— А теперь ещё и этот твой животик… Он совсем меня добил, я теперь как маленькая прибитая мышка… нет, безвольный раб…

— Лерочка, моя сладкая… какая же ты сладкая… ты сахарная… нет, медовая и ароматная, как халва и поцелуи…