Мужчина без чести (СИ)

Громко прочищает горло. Раз, второй, третий… недюжинными усилиями воли заставляет ледяные дрожащие пальцы не сжиматься. Не стискивать волосы, не спутывать их. Прямые. Прямые, и только так. Излишества делу не помогут.

- Сейчас… - сам себе бормочет Каллен, сжав зубы.

Белла незаметно кивает. Но не произносит никаких общих фраз, никаких подтверждений тому, что раньше говорила. Будто бы нутром чувствует, что «все в порядке» и «ты справишься» приведут сегодня к истерике. Окончательно потопят.

- Ты можешь думать о нашем медовом месяце, - тихонько предлагает девушка, легонько поцеловав его шею с пульсирующей синей веной, - эти гадкие медузы и осьминоги на ужин… боже, морепродукты отвратительны!

Эдвард слушает. Ловит тему, ловит отдельные слова, предложения. Все это поможет. Все это там, за дверью, не даст развернуться и сбежать. Вынудит остаться. Отбыть. И выйти, если повезет, победителем, как вчера все утро убеждала Изабелла.

- Мы с тобой не могли спать из-за чаек. Мы вообще ничего не могли из-за чаек, - она вымученно хихикает, поджимая губы. Дышит не слишком ровно, хоть и пытается это исправить. Отчаянно.

Эдвард с силой зажмуривается. Ждет, затаив дыхание, когда заболят глаза и покажутся «звездочки», и только потом открывает их. И снова делает вдох.

- Неплохо когда-нибудь снова съездить туда… я хочу опять сказать тебе, как сильно люблю, на пляже, Эдвард… с удовольствием.

Каллен хмыкает. Жмурится. Отстраняется.

Дверь в обитель Ада гостеприимно раскрывается, выпуская предыдущего пациента. Тоже молодой и тоже напуганный. Его лицо серо-желтого цвета. Наверное, впервые здесь…

- Мистер Каллен, - дружелюбно объявляет молоденька медсестра в белом халате, появляясь в проеме следом за сбегающим парнем, - проходите.

Эдвард поднимается на ноги с предательски подрагивающими коленями, самостоятельно и резко вырывая из сумочки жены белые листки. Напускает на лицо беспристрастное выражение и, не поворачиваясь, идет к табличке «шестьсот шестьдесят два». Изнутри проглядывает стол, ширма и даже край кушетки. Сине-зеленой, со смененной хрустящей белой простыней.

Эдвард идет меньше десяти секунд, но успевает перебрать в голове как минимум сотню мыслей, призванных дать ответ, зачем подписался на все это.

И, как ни странно, удается. В памяти всплывает картинка жены, сложившей, как вчера, позавчера и множество дней назад руки на животе – вот она, причина. И цель. И точка невозврата.

…Спустя сорок минут синяя дверь наружу раскрывается. Забавно, а ведь Эдварду казалось, что этого никогда не случится. Он забирает из протянутых рук медсестры какие-то бумажки, включающие, наверное, рецепты на те мази, что назначила доктор Сурс, и выходит обратно в белый коридор, оставляя за спиной кушетку, ширму и письменный стол с пачкой толстых зеленых ручек. Следующий посетитель, исподлобья взглянув на него, торопливо заходит следом. Считает, наверное, что чем быстрее – тем лучше.

Все это время Белла, прикусив губу, ждет у окна, но как только слышит хлопок двери, оборачивается. Быстрым шагом, закинув на плечо сумочку, идет к мужу. Останавливается на расстоянии двадцати сантиметров.

Робко улыбается, стирая с лица все волнение, какое уже достаточно уютно на нем обосновалось.

- Привет.

- Привет, - отвечает Эдвард. Смотрит в карие глаза, испуганные и растерянные, и сглатывает. Достаточно шумно.

Белла терпеливо ждет, скажет ли он еще что-нибудь. Подойдет ли к ней, обнимет… потребует обнять. Но ничего не происходит. Эдвард с каменным выражением лица продолжает стоять посреди коридора, сжав руки в кулаки. Ни слова, ни звука… и слез нет. Нет даже ничего, что их предвещает.

Полная отстраненность.

- Поехали домой, - в конце концов шепчет миссис Каллен, кивая на гостеприимно раскрытые двойные двери наружу, к лестнице и к выходу из клиники. До побелевших костяшек стискивает кожаный ремешок сумки.

Но взять мужа за руку не решается. Даже не пробует.

Умная девочка…

*

Пряжка большая и металлическая. Пряжка такая же, как на старом дедушкином ремне отца. А сам ремень кожаный. Настолько же грубый, насколько Его шершавые руки. Они сжимают. Они не дают дышать.

- Мистер Каллен, - зовет Она, представляясь, - меня зовут Кэролайн Сурс.

Ее настоящее лицо соответствует фотографии. Разве что сегодня на голове светло-синий обруч, а тени из фиолетовых стали голубыми.

Резкий выдох и глубокий спасительный вдох. А потом, сжав зубы, шипение. И отвратительнейшее теплое тело, вжавшееся в него. Кирпичи наоборот, холодные. Контраст непередаваем.

- Переодевайтесь и ложитесь на кушетку, мистер Каллен.

Зеленая сорочка, ждущая своего часа специально для него, и ширма из плотной ткани в двух шагах. Не надо искать, не надо думать лишнего. Чисто механические человеческие действия.

Медсестра, дабы не смущать и без того смущенного пациента, занимает свой уголок за письменным столом. Готовит бланки, рассматривая принесенные данные.