Мужчина без чести (СИ)

- Она знает? – глухой голос откуда-то снаружи волей-неволей привлекает внимание. А уж то, что открывается белая дверь, ведущая внутрь палаты, тем более. На миг затаив дыхание, Белла смотрит, как мужчина с наброшенным поверх рубашки докторским халатом входит в комнату. И как осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, прикрывает ее за собой.

А потом он оборачивается, и в нежданном посетителе Белла узнает мужа. Уставшего и хмурого, с темными спутанными волосами и полупогасшим взглядом. Как в тот день, когда они вместе пересматривали свадебные кассеты. Когда он сказал, что не хочет детей…

- Привет, - заметив, что она не спит, говорит Эдварди, и в его голосе кажется, проскальзывает облегчение. При взгляде на жену облегчение.

Беллу коробит это выражение лица. Облегчение?!

Она ничего не отвечает.

Каллен аккуратно, выверяя каждый шаг и напряженно глядя на девушку, подходит ближе. Просительно, готовый принять отказ, если нужно, кивает на стул рядом. Разрешение получает. Садится.

- Белла, - ласково шепчет, очертив контур обручального кольца, практически болтающегося на ее безымянном пальце.

Та против воли всхлипывает в ответ, и этот звук отражается на лбу Эдварда увеличившимся числом морщинок.

- Белла, - сожалеюще повторяет он, оглядев ее – с ног до головы – с ощутимой горечью, - очень больно?..

Она качает головой. Мужчина спрашивает про физическое состояние. Ему интересно то, что снаружи. А внутри… а внутри – к черту. Хотя только там, на самом деле, и больно. Нестерпимо.

- Пройдет, - так и не дождавшись от жены словесного ответа – или дополнения к ответу хотя бы – уверяет Эдвард, - пройдет, dama, я обещаю. Нужно только чуть-чуть потерпеть.

Очень легко сказать. Так легко, что даже страшно. А ничего не вкладывая, ничего не выражая этими словами – особенно. Белла с ужасом приходит к мысли, что, похоже, эта потеря – потеря Комочка – только ее. Эдвард… не любил его. Он не хотел видеть его рядом.

От несправедливости, пусть и по отношению к существу, которого уже нет рядом, у Беллы перехватывает дыхание. Отворачиваясь от мужа, она зажмуривается и всеми силами, какие только есть внутри, надеется удержать слезы. Проглотить рыдания. Проглотить никому не нужную боль.

- Позвать доктора? – озабоченно спрашивает Каллен, стараясь правильно оценить ее реакцию. - Белла?

- Нет.

- Точно?

- Да.

Эти два слова забирают весь воздух и весь ровный тон, какой у нее оставался. Теперь только слезы. Теперь только боль.

Белла не может поверить в то, что происходит вокруг. Не может поверить, что добровольно отвернулась от мужа, не может поверить, что не хочет сейчас его видеть, и пребывает в полнейшем ужасе от того, что его голос, его забота – как яд сегодня. Разъедают изнутри.

Эдвард был прав - с той ночи мало что в нем осталось прежнего. Теперь и девушке это наконец ясно. Жаль, что так поздно.

- Dama, ну что? – мужчина тщетно старается поймать ее взгляд и выпытать, в чем проблема. - Что такое?

Белла старательно отворачивается. Старательно, насколько позволяет капельница, придвигается к другому боку кровати. Подальше. Побыстрее.

Старые слезы высыхают, а новые текут. Лицо неприятно сковывает, а сил сдерживаться все меньше.

- Все хорошо, - никак не помогая делу, нежно шепчет Эдвард, теперь уже не поглаживая, а обвивая, легонько сжимая ее руку, - Белла, дыши глубже. Ничего не случилось.

Эти его слова – в высшей степени безжалостные и безбожные – добиваются-таки своего. Задохнувшись от негодования, сжав зубы до того, что они скоро треснут, и игнорируя, как сжимается внутри и без того повсюду перерезанное сердце, Белла оборачивается к Эдварду. Испепеляет карим взглядом.

- Ничего не случилось? – шипит, усмиряя дрожащий голос. - И это все – тоже «ничего»? То, что он… то, что я… ничего, Эдвард?

Практически выплевывает ему в лицо. Впервые, наверное, за весь брак охватывает такая ярость по отношению к этому человеку. И все хорошее, все доброе забывается. Оно в принципе не идет в сравнение с тем, что происходит сейчас.

Тот – ее Эдвард – не сказал бы этого.

А сегодняшний – этот, чужой – сказал. И даже не понимает причину ее праведного негодования, судя по вытянувшемуся лицу и пронизанному недоумением взглядом.

- Что ты?..

- Я не понимаю, как, - стремясь закончить, пока это еще возможно, стремясь высказаться перед тем, как снова придется погружаться в серую жижу и слушать кошмарные крики ребенка, зовет Белла, - как у тебя хватает сил и совести… как ты можешь… так… говорить? Я так хотела… мы так хотели когда-то…

- Изабелла, я сожалею, что тебе пришлось это пережить, - сострадательно говорит мужчина. Ему и обидно, и жалко. Непонятно лишь, кого.

- И все? – Белла до крови кусает губы, ожидая более полного ответа. - Это все, что ты можешь сказать?

Эдвард тяжело вздыхает, сбрасывая с плеч мешающийся халат. Принимает собственное решение.

- Я бы любила вас одинаково, ты же знаешь… если чертова ревность или этот эгоизм… господи, ну неужели ты правда так думал?..

Эдвард поднимается со стульчика, обходя неудобно поставленный штатив с капельницей.