Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

– У Физули об этом сказано прямо. Я даже помню эти строки: «От горя пожелтел он как шафран». То есть стал жёлтым-жёлтым. Как яичный желток.

– Но почему следует считать, что если стал жёлтым-жёлтым, как желток, то непременно умер от любви?

– Как ты не понимаешь? Конечно, от любви. Тогда могли умереть от любви, не то, что сейчас.

Шамседдин снова вынул платок и снова готов был расплакаться.

– Но, может быть, он умер не от любви. Заболел, например. Мало ли от чего умирают люди. Может быть, разозлился, что Лейли его не полюбила. От злости и умер. А может быть, просто не то поел и отравился.

– Как ты не понимаешь? Тогда продукты только свежие были.

– Тогда не было холодильников и была ужасная жара.

– От холодильников только болезни. Поэтому сегодня все такие больные.

– А вы хотели бы, чтобы Самир был похож на Ибн Салама, и чтобы умер от любви?

– Не хватало еще, чтобы он от любви умирал.

– Пусть не умирает от любви. Но вы хотели бы, чтобы и он оказался таким благородным как Ибн Салам.

– Самир у меня и так слишком смирный. Твоя подруга так его и называет смирный Самир, Смирсамир.

– Если вы не хотите, чтобы ваш Самир был похож на Ибн Салама, значит Ибн Салам вам не нравится.

– Как ты не понимаешь? Это только опера. Самир сказал, что ты хочешь написать про оперу. Чтобы я тебе показал старые записи. Послушай, какие красивые голоса. Рубаба Мурадова, Алим Гасымов[490]. А ты глупые вопросы задаёшь?

– Не обижайтесь. Я действительно хочу написать об опере и о разных голосах. Так что спасибо. А Самир совсем не смирный. И он самый умный среди нас. Так что за него не волнуйтесь.

Потом реальная, живая Лейли возвращалась пешком и почему-то улыбалась. Наверно вспоминала длинноносого, вечно взволнованного Шамседдина, отца Самира.

Эпизод четвёртый

«Я СТАЛ ТОБОЙ, ТЕПЕРЬ МНЕ ЭТО ЯСНО, КОЛЬ ТЫ ЛЕЙЛИ, ТО КТО ЖЕ Я, НЕСЧАСТНЫЙ?»

Профессор литературы, отец Зейды, читал лекцию о философии любви в творчестве Физули.

Лейли сидела в аудитории вместе с теми, кого мы видели у афиши «Лейли и Меджнуна».

Потом на кафедре она беседовала с профессором и задавала свои вопросы:

– Всё-таки не могу понять, любил Меджнун Лейли или не любил?

– Конечно, любил, а почему ты сомневаешься?

– Подумайте сами. Ибн-Салам умер, пересуды практически прекратились. Лейли свободна, она смело пришла к Меджнуну, и прямо говорит ему:

К очам-нарциссам ртом прильни-тюльпаном
И лилию скорей укрась рейханом.

А дальше, как бы предупреждая его:

А если ты не пламенно влюблён,
Мученьем, горестью не изнурён,
Тогда влюблённым и не притворяйся
В насмешках над бедой не изощряйся.
Будь мудр и прозорлив, меня пойми, —
Не опозорь меня перед людьми.

А что в ответ говорит Меджнун?!:

Ты ближе стала мне, чем был я сам.
Ты вся во мне. Кому тебя отдам?

И вот, наконец, главное: