Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Долгие годы Мустафа Кемаль был увлечён Кариной (Корин), овдовевшей итальянкой, которая жила в европеизированном районе Стамбула. Карина увлекалась спиритическими сеансами, выдавала себя за оракула, и однажды в мистическом трансе заявила, что видит Мустафу Кемаля в султанском кресле. Кто знает, может быть именно Карина заронила в молодого, амбициозного офицера мечту, которую он впоследствии начал осуществлять.

Из Софии, куда он был отправлен военным атташе после окончания Академии, он писал Карине, что в Болгарии нет красивых женщин, что все женщины там дурнушки. Это не помешало ему увлечься Дмитрианой Ковачевой[544], или просто Мити, дочерью военного министра Болгарии. Как-то, на бал-маскараде, он протанцевал с ней всю ночь, и стал бывать в их доме, в котором часто говорили по-турецки.

Семья Мити вполне лояльно относилась к её частым встречам с молодым турецким офицером, сама Мити вполне соответствовала идеалу Мустафы Кемаля о европейской невесте, но о женитьбе не могло быть и речи. Он даже посоветовался со своим турецким другом, который, почти как Мустафа Кемаль, ухаживал за дочерью болгарского генерала. Друг сказал, что болгарский генерал также не препятствует встречам своей дочери, но при этом откровенно заявляет: «Я скорее позволю отрубить себе голову, чем выдам дочь за турка». Такой же позиции придерживался и отец Мити, генерал Ковачев[545].

Отношения Мустафы Кемаля и Мити продолжались и после того, как он вернулся в Стамбул, но после крушения болгарского фронта их встречи прекратились.

Обо всём этом напоминаю совсем не для того, чтобы подчеркнуть донжуанские наклонности Мустафы Кемаля, а чтобы подчеркнуть, вольно или невольно он должен был задуматься над тем, какой хотел бы видеть свою будущую жену, и какой хотел бы видеть турецкую женщину, после падения Османской империи и построения Турецкой Республики. Эти два образа не могли во всём совпасть, даже во многом взаимоисключали друг другу, что сказалось на его взаимоотношениях с двумя турецкими женщинами, которые стали самыми главными в его судьбе: Фикрийе[546] и Лятифе.

Фикрийе: сестра, любовница, военно-полевая жена…

По одной версии Фикрийе была сестрой (или племянницей) отчима Мустафы Кемаля, которого он когда-то готов был застрелить. После смерти брата (дяди), Фикрийе поселилась у матери Ататюрка, где они и встретились.

По другой версии Фикрийе была двоюродной сестрой самого Мустафы Кемаля. Она добровольно записалась в армию медсестрой и приехала в Анкару, чтобы быть рядом с Мустафой Кемалем.

Фикрийе была замужем за богатым египетским арабом, но давно уже была с ними разведена. Мустафа Кемаль пригласил её к себе в дом, и фактически она стала его гражданской женой. Мать его не одобряла эту связь, на её взгляд Фикрийе была недостаточно хороша для её сына, но вряд ли её мнение могло иметь большое значение.

Фикрийе была бесконечно предана Ататюрку, выполняла все его прихоти, заботилась о нём, когда он болел, всюду его сопровождала, даже в военных походах. Она мечтала только о том, чтобы стать его законной женой, даже просила его об этом, но он не желал об этом слышать. Она была его рабыней, а рабыня не становится женой.

Он мечтал о другой жене, такой же, как те европейские женщины, с которыми у него были романы, Фикрийе была «другого разлива», она не носила чадры, но во всём остальном оставалась традиционной женщиной, которая всегда идёт позади мужа. Уже не говоря о том, что женой Ататюрка должна была быть не просто турчанка, не просто женщина с европейскими взглядами и европейскими манерами, но и девственница.

Ситуация оказалась парадоксальной. В реальности Фикрийе была идеальной женой для Ататюрка, возможно, и он сам это понимал, но в голове у него был идеал другой женщины, во всём противоположный Фикрийе.

Для Фикрийе ситуация оказалась трагической и, как все трагические ситуации, неразрешимой.

В день свадьбы Ататюрка Фикрийе находилась в Германии, в санатории, где лечилась от туберкулёза, который развился у неё в результате скитальческой жизни. О бракосочетании узнала из газет, вернулась в Турцию, решила встретиться с Ататюрком. В президентский дворец её не пустили, она вернулась в гостиницу, и застрелилась из пистолета, который купила во время пребывания в Германии.

Выстрел оказался не слишком удачным, она умерла лишь некоторое время спустя, в больнице.

По другим версиям Фикрийе убили, после того, как она слишком настойчиво рвалась в президентский дворец, чтобы объясниться с Ататюрком. Но почему-то (чисто интуитивно) первая версия мне представляется более правдоподобной.

В заключении скажу только, что Фикрийе, означает «мысль», «думающая». И если вспомнить, что она была безмолвной, то в её имени заключён трагический парадокс её жизни[547].

Лятифе Ушаклыгиль: жена, которая соответствовала идеалу Ататюрка…