Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

В Смирне[548], в штаб, в котором находился Мустафа Кемаль, пришла молодая женщина и попросила о встрече с ним. Сначала он решил отказаться, но затем, когда взглянул на неё, отпустил ординарца и предложил женщине сесть.

Звали её Лятифе, была он дочерью богатого смирнитянина. Она была турчанкой, с оливковой кожей и большими чёрными глазами, но изучала в Европе право и говорила по-французски как француженка.

Её родители уехали на лето, а она вернулась, специально, чтобы помочь Мустафе Кемалю. Как и многие турецкие женщины, она носила в медальоне его портрет, и Мустафе Кемалю эта деталь пришлась по душе. Она предложила ему вместе со штабом перебраться в её загородный особняк, он не отказался, но дальше женщина повела себя строго и неприступно. Обычно женщины так себя с ним не вели.

В конце месяца Мустафа Кемаль уехал в Анкару и написал Лятифе, что ему как главе государства нужна жена и что она вполне годится (?!)на эту роль[549]. Девушка отправилась в Анкару, но пока там она гостила, умерла давно болевшая мать Мустафы Кемаля. Тем не менее, он настаивал на том, чтобы Лятифе немедленно вышла за него замуж.

Через несколько дней в доме отца Лятифе произошла свадебная церемония в европейском стиле. Хотя по исламскому обычаю жених и невеста не должны были видеть друг друга до свадьбы, Мустафа Кемаль и Лятифе сидели рядом за свадебным столом и публично поклялись друг другу в верности.

Ему было 42 года, ей – 24.

Приведу отрывок из биографии Ататюрка, который описывает свадьбу Мустафы Кемаля и Лятифе:

«29 января 1923 года десяток персон собрались на свадьбу Ататюрка и Лятифе. Когда кади, религиозный судья, проводящий церемонию, спросил какой выкуп Мустафа Кемаль готов заплатить за невесту, тот ответил: «Десять серебряных дирхемов» – назвав самую скромную сумму, предусмотренную мусульманским обычаем…

После благословения, произнесенного кади, Кемаль приглашает своих свидетелей, Февзи и Кязыма, остаться на ужин: – Я хочу оценить таланты молодой жены. – Но, паша, разве этот вечер не предназначен для развлечений?! – воскликнул Февзи. – Жена военного проводит вечер после свадьбы на кухне, – заявил Кемаль. Завидная перспектива! Наиболее проницательные друзья и просто окружающие в один голос утверждали, что этот "идеальный муж" – An Ideal Husband – как отметил автор одноименной пьесы Оскар Уайльд[550], должен был: «рано или поздно расплатиться за свои поступки».

После свадьбы молодожёны отправились в свадебное путешествие, которое в большей степени было публичной акцией президента. Молодая жена была без платка, в брюках, и вела себя довольно независимо. Позже она ещё больше шокировала всех, а не только ортодоксальных мусульман, когда появлялась на публике в европейских нарядах с глубоким вырезом.

Брак Мустафы Кемаля и Лятифе продлился чуть больше двух лет, 5 августа 1925 года они развелись.

Причины, по которым супруги развелись, неизвестны до сих пор. Ни Мустафа Кемаль, ни Лятифе, пережившая мужа на 37 лет, никогда ни слова об этом не проронили. Возможно, что-то мог бы прояснить дневник Лятифе, но он пока недоступен и неизвестно, когда запрет будет снят (рано или поздно это, несомненно, произойдёт).

Как говорил сэр Томас Браун[551]:

«что за песню пели сирены или какое имя принял Ахиллес, когда скрывался среди женщин, – эти вопросы способны поставить в тупик, но можно строить догадки».

В отличие от того, что мы способны сказать о песнях сирен или об имени, под которым скрывался Ахиллес, наши догадки по поводу брака Мустафы Кемаля и Лятифе, могут оказаться весьма правдоподобными.

Несомненно «идеальная жена» в голове и реальность не совпали.

Одно дело быть без ума от красивой, образованной, с изысканными манерами, молодой женщины, которую ты можешь демонстрировать всей стране, пусть даже шокируя многих, другое дело действительно быть без ума от её образованности и изысканных манер, когда вы наедине друг с другом, без посторонних глаз.

Одно дело, рассуждать о том, какой должны быть жена, другое дело, когда эта самая жена усаживается за стол вместе с твоими генералами, да ещё при этом начинает делать тебе замечания.

Одно дело декларировать: «я хочу, чтобы турецкая женщина походила на американскую», другое дело, когда это твоя собственная жена, которая как американка, позволяет себе своенравие и строптивость.

Одно дело, твоя жена, пока ты бреешься, читает тебе Монтескье[552] и Руссо[553], потом сопровождает тебя на гражданских и военных смотрах верхом на лошади, набросив шаль, элегантно прикрывающую голову и плечи, другое дело, когда твоей жене не нравятся твои частые застолья с друзьями, она это не скрывает, и пытается придать им более светский характер.