Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

– Знаешь, я погибла, – сказала Брет.

– Что ты?

– Я погибла. Я с ума схожу по этому мальчишке, Ромеро. Я, наверное, влюбилась в него.

– Я не стал бы этого делать, на твоём месте.

– Я не могу с собой сладить. Я погибла. У меня всё рвётся внутри.

– Не делай этого.

– Не могу с собой сладить.

– Это надо прекратить.

– Как же я прекращу. Посмотри.

Она протянула мне руку

– Всё во мне дрожит…

– Милый, пожалуйста, останься со мной. Ты останешься со мной и поможешь мне?

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Пойдём, – сказала Брет. – Пойдём, разыщем его.

Майкл, как всегда, был пьян больше других и, как всегда, за маской шута пытался спрятать свою горечь:

«скажите ему, что все быки безрогие», «скажите ему, что Брет до смерти хочется знать, как он влезает в свои зелёные штаны».

А самой Брет предъявил «своё мнение», почти как ультиматум:

«если она будет путаться с евреями и матадорами и тому подобной публикой, то это добром не кончится».

Но самой горькой его шуткой, окажется шутка о волах.

Быки и волы, часть корриды, без них коррида невозможна. Быки и волы, быки и волы, которые так и не стали быками, поскольку были кастрированы.

Интересно, – сказал я. – Быков по одному выпускают из клетки в кораль[439], а волы поджидают их и не дают им бодаться, а быки кидаются на волов, и волы бегают вокруг, как старые девы, и стараются унять их.

– А они бодают волов?

– Бодают. Иногда бык прямо кидается на вола и убивает его. – А волы ничего не могут поделать?

– Нет. Они стараются подружиться с быками.

– А на что они вообще, волы?

– Чтобы успокоить быков, не давать им ломать рога о каменные стены или бодать друг друга.

– Приятное, должно быть, занятие – быть волом

Не будь Роберта Кона, все эти шутки о быках и волах были бы вполне безобидными. Свои могут шутить и на грани фола, а дружеские шаржи не обязательно должны быть безобидными. Но в том-то и дело, что Роберт Кон был с ними, не менее, чем с ними была Брет.

С этим приходилось считаться. А Майкл уже не может остановиться.

– А вы видели, как он забодал вола? – спросил Майкл. – Замечательно!

– Невесело быть волом, – сказал Роберт Кон.

– Вы так думаете? – сказал Майкл. – А мне кажется, что вам понравилось бы быть волом.

– Что вы хотите сказать, Майкл?

– У них очень покойная жизнь. Они всегда молчат и трутся возле быков.

Не будем спрашивать, кто здесь бык, а кто здесь вол. «До войны» сам вопрос показался бы нелепым, обидным, а сейчас, «после войны», пойди разберись, кто бык, а кто вол.

А Майкл, несмотря ни на что, продолжал свой рассказ, внезапно меняя его тональность:

«Знаете, Брет была великолепна. Она всегда великолепна. Я устроил ей скандал по поводу евреев и матадоров и тому подобной публики, а она, знаете, что сказала: «Ну да. Хлебнула я счастья с вашей британской аристократией! Это великолепно…

Нельзя сказать, чтобы она много счастья видела в жизни. Свинство, в сущности. Она так всему радуется».

И как бы не было им горько, они были способны порадоваться за Брет.