Мужчины без женщин

Врач сделал укол, вызвал сиделку и приготовил капельницу. Но что укол – обычный питательный раствор, а капельницу Токай при желании мог запросто выдернуть. Что же мне – сидеть подле него сутки напролет? Начнешь кормить насильно – будет выплевывать, в больницу против воли не отвезешь. Что можно сделать, если доктор потерял интерес к жизни и устремился к нулю? Что бы ни творилось вокруг, как бы ни пичкали его физраствором, устремления доктора не остановить. Оставалось лишь наблюдать, как голод пожирает его тело. Нелегко тогда мне пришлось. Понимаю – нужно что-то делать, но что я могу? Благо хоть сэнсэй не мучился. По крайней мере, я ни разу не заметил на его лице гримасу боли. Я каждый день приходил к нему, проверял почту, наводил порядок, садился рядом на кровать и старался его разговорить: отчеты по работе чередовал с житейскими темами, – но сэнсэй не говорил ни слова в ответ. Никакой реакции. Ладно реакция – понять бы вообще, в сознании человек или нет. Просто лежит и безмолвно смотрит на меня отсутствующим взглядом. А глаза – на удивление прозрачные. Кажется, видно, что там за ними, в глубине, на той стороне.

– Шерше ля фам? – поинтересовался я. – Он сам рассказывал, что очень близок с некоей замужней дамой.

– Да, сэнсэй незадолго до того по-настоящему сблизился с одной женщиной. Это после его-то бесконечных легких интрижек с другими. И между ними что-то случилось. Полагаю, очень серьезное, раз сэнсэй утратил волю к жизни. Я позвонил ей домой, но ответил муж. Я под предлогом заявки на прием хотел с ней поговорить, но муж ответил, что здесь ее нет и больше не будет. Я попытался было уточнить, как с ней можно связаться, но муж равнодушно ответил, что не знает. И положил трубку.

Он опять ненадолго умолк, затем продолжил:

– История долгая, поэтому вкратце. Мне удалось позднее выяснить адрес той женщины. Она ушла из дому, оставив мужа и дочку, и жила с другим.

Я на мгновение оторопел и не сразу понял суть последней фразы. Затем спросил:

– Выходит, она бросила обоих – и мужа, и Токая?

– Попросту говоря, да, – неохотно ответил секретарь, наморщив лицо. – Оказывается, у нее был еще один мужчина. Подробностей не знаю, но вроде бы – младше ее. И, насколько я могу предположить, тот парень не заслуживает доброго слова. Так вот, ради него та женщина ушла из дому. А Токай оказался, если так можно выразиться, удобным трамплином для бегства влюбленных. При этом – доильной коровой. Судя по всему, сэнсэй потратил на нее целое состояние. Проверив его банковские счета и платежи по кредиткам, обнаружили неестественно внушительные расходы. Вероятно, деньги шли на дорогие подарки. А может, она просила взаймы. Никаких подтверждений, по какой статье расходов проходили платежи, не осталось. Понятно одно: в короткий срок со счетов списали крупную сумму.

Я тяжело вздохнул:

– Ну и дела!

Секретарь кивнул:

– Если бы она бросила Токая из-за того, что не хочет потерять мужа и дочь и потому не может больше встречаться, сэнсэй, пожалуй, это бы пережил. Ведь он ее любил по-настоящему – как никогда прежде. Конечно, пал бы духом, но вряд ли стал бы загонять самого себя в угол. Если б разрыв поддавался хоть какому-то объяснению, Токай рано или поздно выкарабкался бы со дна наверх. Однако появление третьего мужчины, осознание, что тебя прилично использовали, окончательно надломило патрона.

Я молча слушал дальше.

– Накануне своей кончины сэнсэй весил около тридцати пяти килограммов, – продолжал секретарь. – Обычно же его вес ниже семидесяти не опускался – выходит, сэнсэй похудел более чем в два раза. Торчали одни ребра, точно скалы после отлива. Вид такой жалкий, что невольно отводишь глаза. Помню, когда-то я смотрел документальный фильм про освобождение из нацистского концлагеря. Так вот, облик Токая напомнил мне истощенных узников-евреев.

Концлагерь. Этот парень как в воду глядел. В последнее время часто задаюсь вопросом: что я собой представляю?

Гото сказал:

– Говоря языком медицины, причиной смерти стала сердечная недостаточность. Сердце оказалось не в состоянии перекачивать кровь. Но я считаю – это смерть из-за любящего сердца. Как есть, сердечные муки. Сколько раз я ей звонил, объяснял, упрашивал! Падал ниц и молил. Навестите сэнсэя хотя бы раз, хоть на минуту. Иначе его надолго не хватит. Я не думаю, что ее приход избавил бы его от смерти. Свою судьбу он решил к тому времени сам. Но кто знает, могло случиться чудо. Или сэнсэй мог бы оставить этот мир как-то иначе. А может, и наоборот – она смутила бы его душу, заставив страдать пуще прежнего. Чужая душа – потемки. Хотя, если честно, сам этот случай для меня – сплошные темные пятна. Ясно одно: в реальности никто еще в мире не умирал лишь потому, что ему из-за пылкой любви не лез в горло кусок. Вы так не считаете?