Мужчины и любовницы (СИ)

— Я, блядь, может всю жизнь мечтал об этом! Жалко, не успел придушить его своими руками. Можно подумать, блядь, трагедия, блядь, что помер! — Он резко перешел на неразборчивый шепот, видела, как глаза шарят по столешнице, ни на чем не останавливаясь и вместе с этим как будто стараясь найти что-то важное. Дрожь перешла на руки, и я никак не могла ее успокоить, совершенно не понимая, что происходит.

— Дома непри…

— Ничего. — Марк провел ладонью по лицу, точно пытался смахнуть дурные мысли. Когда снова заговорил, голос был на удивление ровным: — Фред умер. Вот.

— Соболезную. — Выдавила через силу. А что еще можно было сказать? «Слава богу»? «Черт с ним, пойдем есть мороженое?» Отчим Марка не тот человек, по которому способна искренне скорбеть. Как и мой отец. Еле сдержалась тогда, чтобы не устроить матери сцену на кладбище, меня просто физически добивали ее надсадные театральные рыдания, только что в могилу не бросалась, не зная, как еще показать горе. Но пришлось вести себя прилично, я даже заставила себя пару раз приложить платок к глазам. Прах к праху… Не понимаю откуда взялась черствость… Хотя отчего ж, понимаю — отец никогда не стеснялся в выражениях, стараясь задеть меня посильнее, до сих пор искренне удивлена, как не задохнулась в помоях, которые лились у него изо рта. «Бездарная тупая девка!» — Хочешь, я договорюсь с Бренданом о выходном, чтобы ты съездил на похороны?

— Засунь свои соболезнования себе в задницу. Ни на какие похороны я не поеду.

— Я понимаю, но ты должен…

— Не понимаешь! Ни ты, ни мать. Срать я хотел! Никому я не ничего должен. Тем более, Фреду! «Ах, что подумают люди!» — Я молчала и часто-часто моргала, стараясь не заплакать, сама не зная от чего — то ли от того, что мне опять указывают на мое место, то ли от того, что Марк кричал прямо как отец, и внутри все завязывалось узлом — хотела лишь, чтобы он замолчал и взял себя в руки. — Давно такой святой стала?!

— Просто это повод для сплетен… — я хотела говорить спокойно и ровно, но выходило надрывно, слезы стояли совсем близко. Я хотела прикоснуться к его руке, но он резко ее одернул. Я хотела быть нужной, но я не нужна. Марку никто не нужен. — Знаю, Фред был не слишком приятным человеком…

— Ты нихера не знаешь! — он вцепился в мое запястье, оскалившись.

— Чего я не знаю-то?! — Дернула руку на себя, вырываясь из захвата — он не особо-то и держал. — Думаешь, забыла, как из-за него все детство с синяками ходил? — Марк отшатнулся, с отвращением уставившись на меня. И я уже наперед знала, что он скажет в следующий момент. Он всегда так говорил. Много-много раз, а потом в очередной раз сбегал и годами пестовал обиду. Просто потому, что самое простое, что можно сделать.

— Да…

— …пошла я? — закончила за него, вскочила слишком резко, задев пустую чашку, она покатилась к краю стола, но я успела ее подхватить и со звоном поставить на блюдце. — И правда, пойду. Приятного дня вам, мистер Руни, примите еще раз мои соболезнования.

Достала из кармана несколько банкнот, бросая их перед Марком, развернулась и ушла. Вот оно, достоинство? Я его чувствую сейчас? Тогда почему плачу?.. Не хочу быть с ним больше. Никогда. Может, отец прав — меня невозможно любить?..

========== Глава VIII. Сломленный ==========

Как же я тебя ненавижу, Ада. Как же ненавижу тебя, застрявшую в моей голове. И все равно иду к тебе, чтобы рассказать, потому что никого у меня больше нет. Знаю тебя всю жизнь, ты — это почти что я, потому и не могу забыть, за то и ненавижу — заставляешь сталкиваться с собой.

— Открой! — Шуршание. Я со всей силы ударился в дверь лбом, надеясь, что это заткнет гудение в голове. Появилось оно ровно в тот момент, когда позвонила моя сука-мать, заливаясь слезами. Почему, почему она никогда не заливалась слезами по мне? Ведь я все ей рассказал, пусть потом, но рассказал. А она… Выдумки, ебучие выдумки. Конечно. Самое простое решение — вечно прячет голову в песок, сраный страус, даже внешне похожа — длинная морщинистая шея и тупые глаза. — Ада, блядь! Открой немедленно!

Из соседнего номера высунулся этот ее пидарок. Даже, блядь, пижама у него пидарская, лиловая, странно, что не в ебаный цветочек.

— Марк, что сл…

Начало двоиться в глазах.

— Если ты, бляденыш, сейчас не заползешь обратно, я возьму эту бутылку, — махнул рукой так резко, что из бутылки полетел веер брызг, густо пахнуло можжевельником, — и засуну тебе ее в жопу — тебе ж такое нравится, а потом буду стучать твоей башкой в ебучую дверь! Понял, блядь! Иди сюда!

Оттолкнулся рукой от стены, тут же врезался в нее плечом, ноги завернулись, почти рухнул, успел в последний момент схватиться за бра. Тот скрипнул, но выдержал. Я моргал, пытаясь сфокусироваться, но все расплывалось, как через воду смотрел на проклятого, блядь, негра. Нашлась, блядь, ебучая мамочка, как будто мне своей, блядь, не хватает, хорошо папочки нет — один сдох и второй, блядь, сдох! Вот ведь! Приходится иногда раз на раз-то!