Мужчины и прочие неприятности

– Метеоролог – это не ваша ответственность, – повторил Упи. – Вам нужно установить границу, отгородиться. Обещайте же! Не мне – себе.

Роза знала, что Упи прав, она как будто бы все время знала об этом. Это было то, к чему она постепенно готовилась, – к окончательному разрыву, хотя бы через силу и отметая все сожаления. Без этого было бы невозможно начать новую жизнь.

– Обещаю, – проглотив комок в горле, сказала Роза, даже не заметив, как быстро согласилась с терапевтической ролью Упи в отношении себя.

Странным образом этим зимним утром на автобусной остановке у них обоих совпали восприятие ситуации и понимание сиюминутной реальности.

– Можете прийти к нам на обед, – сказала Роза.

– О'кей, – ответил мужчина.

Или, возможно, было так:

– Возьмите меня с собой, – сказал Упи и протянул Розе ключи от машины.

– О'кей, – ответила Роза.

Роза кивком головы указала на свою поклажу. Частный сыщик сунул Тойво себе подмышку, с легкостью поднял самый большой пакет и выглядел настолько готовым отправиться в путь, как будто бы ждал этого момента в течение тридцати лет.

“Одиночество кругом…” – тихонько напевал Упи в то время, пока Роза пристегивала ремень безопасности.

СЕВ ЗА РУЛЬ МАШИНЫ УПИ, Роза представила, как было бы просто сейчас заехать в дом престарелых забрать отца, которого она много раз обещала пригласить на обед. Детектив сидел рядом с ней на пассажирском сиденье, и впервые за долгое время Роза испытывала чувство комфорта от того, что колеса вращаются, и шоссе создает видимость свободы.

Уход за стариком и ребенком одинаков: разъяснение, переодевание, сопровождение, охрана, помощь, кормление. У ребенка практически всё маленького размера, и, если он направится куда не следует, его можно сунуть под мышку и унести домой. Страдающего деменцией нельзя ни перекинуть через плечо, ни поторопить, если ему взбредет в голову тотально воспротивится вашему участию. Как раз подобная ситуация и произошла, и для того, чтобы привести отца из машины в дом, Роза открыла свободной рукой входную дверь и держала ее до тех пор, пока мужчины не вошли внутрь. Она прислонила картонного Тойво к зеркалу в прихожей. Упи наклонился, чтобы снять ботинки. Онни удалось вытащить самого себя из парилки в прихожую, и теперь он стоял там и тер глаза. Он потерял представление о времени и, по правде говоря, о многом другом тоже. Старый Арво прошлепал в обуви прямиком на кухню и уселся за стол. Никто не произнес ни слова. Роза подумала, что жизнь и в самом деле бывает удивительной, что она прежде всего – удивительная.

Она вошла в кухню и стала мыть картофель, как делают все люди в этой стране. В семье может происходить все что угодно, однако каждый день картошка должна быть вымыта и съедена, а кофе – отмерен. Разве это не смешно? Роза начала смеяться.

– Кому сколько картошки? – весело спросила Роза.

– Картошки, – сказал отец.

– Неплохо бы пива, – сказал Упи.

– Спасибо, – сказал Онни.

Отсо махал хвостом и неотрывно смотрел на Розу, пока она накладывала ему еду в миску.

Размякший картонный Тойво улыбался в одиночестве в прихожей.

А на стене в рамке, прикрепленная кнопками, выцветала детская фотография Вели.

А он сам не был даже в рамке, нигде, и все же – везде. Тот, чье имя потом ни разу не слетело с губ Розы ни в дверном проеме, ни в прихожей, ни у входной двери, ни у ворот. Чье имя распалось на отдельные буквы, которые можно было переставлять по-новому десятками способов, получая незнакомые и по большей части несуществующие комбинации.

“Куда же исчез Вели? Куда уходят умершие? – думала Роза. – Он же только что был здесь! Вели – в белых перчатках, с игральными картами и шелковыми шарфиками. Входная плата: пять пенни. Картонный стол и места от одного до шести. Колли играл кролика. Щеки зрителей были мокрыми от слез, а их руки – горячими от аплодисментов”.

Это даже не было ее собственным воспоминанием, а было лишь тем, что Вели передал ей.

“Вид все тот же. Те же самые декорации. Черный дрозд сидел на той же ветке. Сквозь ели веял легкий ветерок, автомобили мчались мимо, мимо… А теперь все мы ждем весны”, – думала Роза.

– Вы покрасили стены, – заметил Упи. В квартире еще стоял запах косметического ремонта, и цвет стен пока резал глаза. Упи по привычке обратил внимание на окружающую обстановку, он делал так всегда.

– У меня возникла внутренняя потребность, – ответила Роза. – Здесь можно еще разок проветрить перед едой.

– Перспектива – это наша внутренняя тюрьма, – процитировал Упи и открыл форточку.