Мужчины и прочие неприятности

У меня нет ни малейшего представления о том, куда я направляюсь, и это совершенно нормально.

Во всяком случае – вперед, и это главное.

Лаура взглянула на лодки, подергивающиеся на беспокойных волнах. Казалось, они, связанные друг с другом в единый шаткий лодочный плот, целиком заполнили собой гавань. Десятиметровый парусник среди них выглядел как решительный шкипер. “Лодка выучит на шкипера”, – вспомнила Лаура услышанное где-то. На лодочных парусах виднелись полинявшие номера серий, и, когда какая-нибудь лодка поворачивалась на крутой волне другим бортом, Лаура могла разглядеть ее номер под финским флагом. А в небе в это время носился раздувшийся воздушный шар, похожий снизу на надувной шарик, улетевший во время Первомая.

Сверху дом выглядит как на картинке в книге сказок, как теплый фонарик в снегу. В окне кухни видна сидящая за столом семья. Отец поднимает крышку кастрюли, мать погружает в нее половник, у маленького стульчика под столом валяется Дональд Дак. Место пустует, но тарелка наполнена, потому что они пока что еще не знают, что это место останется пустым. Улыбаясь и грустя, я выбросила первый мешок с песком. Не подумайте, я не плачу! Второй. Корзина дергается и поднимается на пару метров вверх, ветер благоприятен. “Тссс”, – говорит воздушный шар, и дом начинает уменьшаться. Ветер обдувает меня, и слезы высыхают раньше, чем успевают скатиться вниз по щекам. Так долго. Так долго. Из меня так ничего и не вышло. Ничего.

Лаура написала на открытке Розе еще кое-что:

Сперва нужно было бы иметь жизнь-разминку, чтобы не потратить на никчемные занятия эту, единственную.

Или именно это и есть цель?

Затем Лаура взяла в руку овальный светлый камень, приложила его гладкую поверхность к щеке и почувствовала, как камень начал ее согревать. Поваляюсь летом на спинке, глядя на проплывающие флажки облаков. Еще за много тысячелетий до нашей эры на Земле были человеческие жилища. Камень продолжал делиться солнечным теплом, может быть, кто-то давным-давно держал этот самый камень в своих руках? Связь – вот что это было. Тепло другого человека в камне.

ТИШИНА МНОГООБРАЗНА, так же как и свет. Есть тишина удовлетворения, которая отражает мягкий свет. Холодный искусственный свет или же нервирующее сияние флуоресцентной трубки скрывает под собой тяжелое молчание. Молчание, в котором кого-то недостает, – тоска – это отдаленный ноябрьский свет; оно избегает глаз и ночи. Есть сумеречно убаюкивающая, успокаивающая задумчивая тишина, в которой мысли находят свое место, становясь окончанием дня. Но есть также темная тишина, через которую не переступишь ни единым словом. Та тишина, которая пролегла между Розой и Онни, была такого рода, что от нее можно было только сбежать, закрыв за собой дверь, переехав в другое место.

Они вышли из машины на краю поля. Холодный воздух был уже закачан, и группа людей следила за полетом красного пробного воздушного шара, стремительно исчезающего в направлении запада. Пилот кивком подтвердил направление полета, показал поднятый большой палец помощникам, и установка воздушного шара началась.

– Так как тебя интересуют воздушные потоки и тому подобное, – начала Роза, стараясь подавить в себе волнение, – я подумала, что конкретное чувство свободы могло бы тебя вдохновить. Он, конечно, воспримет подобную рациональную мотивацию. – Ты бы мог увидеть все в новой перспективе, – закончила она.