Мужчины своих женщин

Каждый раз, садясь к своему рабочему инструменту, он почти не верил, что сможет написать еще хоть одну толковую фразу, а тем более когда-нибудь закончить весь текст (хотя таких текстов у него было немало). И каждый раз, перечитывая готовый кусок, он радовал­ся, но еще более дивился себе: надо же, смог! Сделал! Ай да я! Чудо какое-то... Он обычно писал вот так: медлен­но и тяжело, и потому не очень любил это дело; но только им и хотел бы заниматься в жизни.

Главная трудность здесь была — вымучить из себя первые слова и строки, а дальше все покатится само. И вот начало рассказа, словно вечерний туман в степи, собралось по ложбинам и извилинам, оросило собою подсохшие писательские мозги. Это было настоящее событие для автора.

«Но, пожалуй, чересчур назидательно, — решил В., снова пробегая глазами по строчкам. — И "бога" слиш­ком много. Скулы может свести... Что ж, ведь это не де­тектив и не боевик, не обязан я каждой строчкой зама­нивать читателя и обещать сладкое. Так надо. Орел мух не ловит, классики перед публикой в реверансах ноги не ломают... Оставлю пока так, а завтра продолжим».

Он нажал кнопку «Сохранить» и выключил компью­тер. Бесцельно посмотрел в смутное окно.

Откуда-то остро попахивало гороховым супом. Пи­сатель повел носом, ища источник запаха, и обнаружил его у себя под мышками. Чертыхнулся, рассмеялся. По­чесал давно не бритую щеку...

2

В середине мая время начинает путаться. Вроде еще совсем светло, а уж спать давно пора. Серп убывающей Луны висел в небе елочным украшением, вырезанным из тонкой фольги. У В. с Луной были довольно сложные взаимоотношения. Иногда она помогала, но чаще всего он не мог найти для нее ласкового слова, особенно ко­гда сука бывала совсем круглой или шлялась неизвест­но где. В такие дни он чувствовал себя ее безвольным рабом, и нужно было ждать чего угодно — попойки, драки, темных вспышек внутреннего озарения, преда­тельства или подвига. Пять дней назад, когда гадина была в самом расцвете, В. бродил часов около одинна­дцати вечера по дальнему пустырю и наткнулся на ино­марку с пьяными парнями и девками. Они высунулись из окон и молча рассматривали одинокого странного пешехода, словно редкое животное в зоопарке. Он с го­товностью шагнул в их сторону, неся собственные ру­ки, как тяжелые железные палки с набалдашниками. «Что уставились? Знакомы?» Их было человек пять. Ни один даже рта не раскрыл. Спрятали назад свои морды... и едва только В. отошел от них на порядочное расстояние, как почувствовал парализующий прилив запоздалого страха. Еле волоча ноги, он поскорее уб­рался с опасного места. Повезло... жив остался, цел... поленились, или наглости такой не поняли (один на всех)... повезло. А все эта круглая тварь. И что же ее ни­кто не подстрелит? ведь сколько на свете хороших охотников! стреляют, стреляют зря...

В. продолжал беспредметно глазеть в окно. Там под прохладным вечерним ветром тревожно размахивал верхушкой высокий клен, он с любопытством загляды­вал в комнату, нес с собой прозрачные сумерки.

Пора было зажигать свет. Но жена писателя Нина уже укладывала дочку спать. Девочка капризничала, крутилась на постели, никак не могла угомониться.

—  Живот болит. Чем-то накормили. Может, рано еще ей сыр давать? — вслух рассуждала жена. — Ты сыр-то покупал — спрашивал, свежий или нет?

Писатель прошелся по ней еще не остывшим взгля­дом, возвращаясь откуда-то из других, далеких мест. Опознал, вспомнил; перевел на свой язык ее сообще­ние; сообразив, что нужно ответить, перевел обратно:

—  Сказали: свежий. Ну так они и соврут — недорого возьмут.

Жена покачала головой.

—  Надо укропу заварить.

В. отправился на кухню заваривать укроп, принес оттуда таблетку активированного угля и дал девочке. Она приглушенно захрустела таблеткой, перетирая ее недавно прорезавшимися зубками, а потом выплюнула черную слюну на воротничок рубашки и заплакала.

—  Да-а, ночка будет беспокойная, — сказал В., гля­нув на часы. Уголь он вытер платком.

—  Нам не привыкать, — зевнула жена, скидывая ха­лат и натягивая коротенькую прозрачную ночнушку. Глядя на эти соблазны, В. нервно сглотнул:

—  Да уж.

Через полчаса укроп сделал свое благое дело и де­вочка заснула усталым сном, но все всхлипывала и тя­жело вздыхала. Прикорнула и Нина. Она использовала для отдыха каждую свободную минуту — правильно делала. В. постоял в раздумье на середине комнаты, по­любовался на спящих. Какие же они у меня красивые, подумал писатель. Что большая, что маленькая. Обе маленькие. Девочки мои... Их сонное спокойное дыха­ние он слышал прекрасно. Как выяснилось за послед­ние полтора года, это была лучшая музыка на свете.

В. опустился в кресло. Ему хотелось спать, но еще не слишком. Жаль было тратить время на сон, лучше по­пробовать продолжить рассказ. Подождав десять ми­нут для верности, он встал и направился в свой угол, чтобы запустить компьютер.

Но вместо рассказа он вдруг вызвал из железной па­мяти компьютера свой дневник и гневно, словно ко­му-то что-то доказывая, стаи тыкать пальцами в кла­виатуру.