Мужчины своих женщин

Они скачут и кувыркаются! Вот силачи, они подымают огромные гири! Вот выходит... лектор, кандидат сикам- брических наук. На этом месте мальчишка не выдер­жал, расхохотался сквозь непросохшие слезы. Вот дрес­сировщик сует голову в пасть льва! Вот наездники на та­буретках! Овации, аплодисменты. Господа, сказал БД, снимая воображаемую шляпу. Мы — бродячие артисты. Подайте кто сколько может артистам на пропитание. Он и не думал, что ему действительно что-то перепадет. Но мальчишка, слазив в тумбочку, с горящими глазами высыпал в потную ладонь БД несколько карамелек. БД откланялся, скалясь, прижимая ладонь к груди, и под хлопки единственного зрителя исчез за дверью. Там он, осторожно прокравшись вдоль стены, глянул в окно и замер. Мальчик стоял и смотрел в сторону закрывшей­ся двери, словно ожидал какого-то чуда, ну например: вот сейчас войдет мама и скажет — собирайся, мы уез­жаем отсюда домой... Но чудеса в жизни случаются ред­ко, дверь не открывалась, и никто не входил. Тогда мальчик сел на койку, спиной к подглядывавшему БД. Плечи мальчика опустились, он уперся локтями в колени и замер в неподвижности. Потом его плечи на­чали вздрагивать, все чаще и чаще. Более ясной карти­ны человеческого горя БД не приходилось потом видеть за всю жизнь. И тогда он, сам едва не плача от жалости, опять ворвался в палату с веселым криком: приехал цирк! Вот клоуны! А вот жонглеры и канатоходцы по спинкам кроватей! И даже сам кандидат сикамбриче- ских наук!.. Мальчишка снова смеялся и бил в ладоши, и снова просыпались карамельки в шляпу бродячих ар­тистов. Оказавшись за дверью, БД машинально ссыпал конфеты в карман и вдруг обнаружил, что их там уже довольно много. Он похлопал себя по этой выпуклости на бедре и подумал: вот здорово! Развеселил человека и получил конфеты. Всем хорошо. Может, сходить еще раз? Он посмотрел в окно. Мальчишка по-прежнему си­дел на койке и напряженно сверлил взглядом входную дверь, готовый подскочить и завопить что-нибудь весе­лое. Ждет, подумал БД, надо идти. Он сделал веселую рожу и помчался... В четвертый раз мальчишка смеялся уже не так радостно, потому что представления были почти одинаковы, а конфеты убывали быстро. Глаза его вдруг потускнели, в них появилась прежняя тоска. В кульке осталась всего пара карамелек. Мальчик запо­дозрил какой-то коварный, изощренный обман, но от­казывался верить самому себе: ведь только что было так хорошо, так весело, неужели и этот издевается над ним? БД это прекрасно разглядел и вдруг сообразил, что желание помочь у него незаметно переросло в жела­ние заработать на чужом горе. Когда и как это случи­лось, он не знал, но знал теперь четко, что конфеты, плата за радость, стали чем-то недопустимым и стыд­ным. Конфеты следовало немедленно вернуть. Этот ши­рокий жест искупил бы все, вернул бы мальчику веру ес­ли не в людей, то конкретно вот в этого человека, кото­рый бескорыстно помог в трудную минуту. БД стоял на жарком июльском солнце возле входа в палату, где сидел одинокий маленький человек со своим огромным горем. БД чувствовал, как карамель в туго набитом кармане начинает плавиться, фантики прилипают к сладкому, а когда они присохнут, то отодрать их будет невозмож­но... Отдать или не отдать? Не отдавать? Или отдать? И вот тут память доктору отказывала. Он не мог вспом­нить, вошел ли он в палату, вернул ли мальчишке кон­феты. Этого в памяти просто не было, и потому-то он те­перь расстраивался и нервничал. Не мог я их не отдать, говорил он сам себе. Не мог. Потому что если я их не от­дал, то это же просто... просто... он даже не находил слов. Да нет, наверняка отдал. Ну, а вдруг?.. Почему та­ким стыдом жжет уши при одном воспоминании о том цирковом представлении? Почему оно выплыло из недр памяти, ведь сколько времени о нем не было ни слуху ни духу, неужели же... Да нет, нет.)

Нина подхватила девочку и робко остановилась на по­роге. В. встал за ее плечом с каменной маской на лице.

—   Проходите, проходите, — жестом пригласил че­ловек.

Где-то я его уже видел, подумал писатель.

—  Значит, все-таки это доктор, — произнес он, об­ращаясь к жене. — А я думал — медсестра.

—  А вы подождите в коридоре, — ласково сказал ему врач. — Ведь у вас-то ничего не болит?

—  Я подожду, — сказал В. так, словно обещал непри­ятности. — Я подожду. — И уселся возле открытой две­ри, чтобы видеть все. Контролировать каждое движе­ние. Ничего не упускать из виду.

7

—   Итак, что у вас случилось? Ребенок как будто бы выглядит неплохо, — сказал доктор, облокотившись на край стола и сцепив пальцы в замок. Голову он втянул в плечи, и жабры на шее проступили особенно резко. Лицо у него стало профессионально-внимательным, это можно было принять за участие, и Нина купилась на этот простой трюк, но В., сидя возле дверей, видел все и знал, что сейчас последует нечто совсем другое. И он приготовился.

—  Понимаете, — сказала Нина, — у девочки очень живот разболелся, мы вызвали «Скорую», а там доктор как следует не посмотрел и говорит: в больницу...