Мужики и бабы

Он ходил по избе, поскрипывая хромовыми сапожками (калоши в коридоре снял), и ворошил рукой волнистые каштановые волосы, словно перед девками красовался. Андрей Иванович тихонько, как пришибленный, удалился в горницу и до прихода братьев читал и перечитывал без конца эту грозную статью, подписанную каким-то Терлецким. Он читал ее до шума в голове, до звона в ушах, и ему стало казаться, что кто-то из-за плеча посмеивается над ним, нашептывает: "По теории классовой борьбы - каждая собственность калечит отношения между людьми..." Он оглянулся и увидел - в углу, на бревенчатой стене, лукавую рожу Сенечки: и подслеповатые глазки, и открытый вздернутый нос с черными ноздрями... Он вздрогнул и поднялся с табуретки. Наваждение пропало... На стене в углу, на месте Сенечкина носа, виднелось два черных сучка, чуть выше - волнистые затесы, напоминавшие изгиб бровей...

- Эдакая чертовщина... - выругался Андрей Иванович, потом перекрестился, - спаси и сохрани, царица небесная...

На братьев - Максима и Николая - статья, к удивлению Андрея Ивановича, подействовала совсем иначе.

- Я знаю, - сказал Николай Иванович. - Тарантас вчера сказывал. Из Рязани вернулся, от зятя. Говорит - насчет сплошной коллективизации - дело решенное. Ну и что же? Опролетаризируемся к чертовой матери, и дело с концом. Двум смертям не бывать, а одной не миновать...

Максим Иванович вроде бы обрадовался: правильно говорит. А чего тянуть резину? В колхоз так в колхоз... Всем сразу! Давай поглядим, чего из этого получится?

- Нет, не поглядим... Загорбину подставлять надо. И не чужую, а свою собственную! - горячился Андрей Иванович. - Все туда отвезти... И лошадей, и корову, и овец... Инвентарь. Все снасти свалить в кучу малу. Все, что наживал своим горбом, вот этими мослаками... - выставлял он вперед ладони и яростно сжимал кулаки. - Все отнести своими руками? Да я... Да мне легче руки на себя наложить!!

- Круши все подряд! - сказал Зиновий. - Начинай с самовара... Лупи его в брюхо!..

Надежда только что поставила на стол самовар и цыкнула на мужа:

- Ты чего размахался, фараон? Смотри, чайник со стола не смахни! Я тебе тогда покажу сплошную коллективизацию... Сам убежишь из дому...

Зиновий переломился в поясе и прыснул, как кот, а Николай Иванович и Максим Иванович оба словно по команде отвернулись и затряслись в беззвучном смехе; только уши наливались краснотой, будто подсвеченные лампой.

...Остыл Андрей Иванович и сам рассмеялся:

- Мне что, в самом деле, одному за всех отдуваться? Переживу и я. Не хуже иных-прочих.

- Да ты пойми, Андрей, пойми! Если уж руки зудят у начальства, так они все равно перекроят по-своему, - рассуждал Максим Иванович. - Это они друг перед дружкой стараются. Кто-то кому-то кузькину мать хочет показать. А наше дело - сиди и смотри. Сунешься свою правду доказывать - язык отрежут. Кому нужна твоя мужицкая правда? Им свою девать некуда. Вот они ее кроют да перекраивают, на нас вешают, примеряют. Кто всучит свой покрой, тот туз и король. И хрен с ним, пускай тешатся. Ну наденем эти ихние колхозные шинели да армяки... Поносим год, другой. Все же увидят, что в коленках жмут. Ну посмеются да скинут. За старое возьмемся, за свое исконное-посконное. Только и всего.

Максим Иванович гудел, добродушно ухмылялся в черную окладистую бороду - он был медлителен, коренаст, с большой кудрявой головой, сидел, как в малахае.

- Ты только надень этот колхозный хомут... Так засупонят, что до самого издоха не вырвешься, - возражал Андрей Иванович. - Не только ты, дети твои увязнут в этой тине и проклянут тебя. Эх ты, башка большая! Да тебе что? Твои дети выросли да разлетелись. Тебе ветер дует в зад.

- Нехорошо, Андрей! Вразнобой мы пошли. Чертогон какой-то. Беда. Нам вместе держаться надо, крепко, как пальцы в кулаке. Тогда мы всего добьемся. Как в восемнадцатом году. Вместе пошли воевать: и ты, и я, и Михаил, и Колька. Он в те поры еще сопли подтирать не научился толком, а туда же, в строй. И воевал будь здоров! И Андрюшка мой успел. А теперь врозь?

- Ты не равняй хрен с пальцем, - огрызнулся Андрей Иванович. - В восемнадцатом году мы землю разделили по едокам, нарезали поровну, без обиды. Только работай, старайся... А теперь вы все валите в кучу малу, как тряпишник в телегу: кто чего принесет, то и ладно. Вам бы все перемешать да поглядеть - что выйдет из этого. А чего глядеть? И так все ясно: кто ближе окажется, тот и вытянет из этой кучи что получше, а тому, кто на отшибе, - шиш!

- Дак ведь не по своей охоте! Нас же склоняют. А раз так - все должны делать что-нибудь одно. Хочешь ты или нет, а большинство пойдет. Склонют! Зачем же тебе в меньшинстве оставаться, голова два уха? Сомнут! Не лучше ли всем враз притопать и всю затею обнажить. Смешно?.. Так вместе и посмеемся.

- Стыдно ведь старым мужикам придуриваться.

- Стыдно тому, кто заставляет.

- Э, нет! Я не Петрушка, чтоб под сурдинку дергаться на краю балагана. И ежели уж пойду на такое дело, так и отвечать за него должен сам. И грех мой.