Мужики и бабы

- Дак ведь скотину сведут со двора, из дому самих выгонят. Задание-то какое? Чтоб в недельный срок рассчитаться.

- Да что ж это такое? - растерянно обернулся Костылин. - Что ж это делается, мужики?

Федорок только шумно вздохнул по-лошадиному и скверно выругался:

- Вот тебе и выпили!

- Иван Никитич, продай ты лавку. Весь соблазн от нее идет, - сказал Бородин.

- Да что я за нее возьму? Мне и трех сотен не дадут за нее. Да и кто ее теперь купит?

- Ах, кто теперь купит? - подхватила со злорадством Фрося, вставая на ноги. - Довел до точки... Докатился до оврага. Как я тебе говорила? Продай ты ее к чертовой матери! Чтоб глаза не мозолить... А ты что? В дело мое не суйся! Завел торговое дело! Эх ты, мужик сиволапый. С каленой-то рожей да в купеческий ряд полез. Где они ноне, купцы-то? С головой-то которые - все поразъехались. Где Зайцев? Где Каманины? Серовы? Плюнули на эту канитель да уехали. А ты дело завел? Вот и тряси теперь штанами-то... Иди в Совет сейчас же! Проси ревизию на лавку провесть. Все, скажи, чего потянет, обчеству отдам. А остальное, мол, не обессудьте. Нету-у! Ни хлеба нет, ни денег. Пускай хоть с обыском идут...

- Да, да... Я, пожалуй, пойду в Совет. Так вот и скажу... может, Возвышаева застану. Так вот я и скажу, - деревянно бормотал Костылин. - Вы уж извиняйте, мужики. Выпить не пришлось. Мне не до праздника.

- Какой теперь, к чертовой матери, праздник, - сказал Бородин. Поехали, Федор!

- Эхма, - вздохнул опять Селютан. - Рожу бы намылить кому-нибудь... Кому? Подскажите!

Но, не дождавшись ответа, плюнул и пошел отвязывать лошадь.

Долго ехали молча, обогнув вдоль Святого болота ольховый лес, ехали домой, не договариваясь. О чем говорить? От кого прятаться? Где? Разве есть такое место, где можно пересидеть, пережить эту чертову карусель? Вон как ее раскрутили, разогнали, не советуясь ни с кем, никого не спрашивая. Ну и что, ежели ты в стороне стоишь или задом обернулся? Думаешь, мимо пронесет, не заденет? Как же, проехало!.. Вон, Костылина оглоушили из-за угла оглоблей - и оглянуться не успел. Тоже, поди, думал - в стороне отсижусь, в кузнице. Нет, прав Федор - нечего бояться и прятаться. Заглазно, глядишь, и меня самого оглоушат, вроде того же Костылина. Уж Сенечка не упустит такой момент. Уклонист, скажет... Чуждый элемент. Обложить, как зажиточного! И никто из бедноты не заступится. Спасибо, в тот раз с излишками сена Ванятка упредил. И Надежда молодец - тройку гусей не пожалела, отнесла Ротастенькому. И сам он на Кречева нажал... Вот и сняли сто пудов сена. Не то, гляди, об одной лошади остался бы. Нет, не в луга - домой надо ехать. А там будь что будет.

Бородин так увлекся своими мыслями, что не заметил, как удалился от него Селютан, ехавший передом. Он услыхал дальний выстрел и вскинул голову. Федорок, подняв кепку на ружье, махал ею в воздухе. Андрей Иванович понял, что лошадь взяла левее, на Мучинский лес, чтобы выйти на торную дорогу, ведущую на Большие Бочаги, знакомую ей по частым наездам в гости. Натянув правый повод, он ударил ее каблуками по бокам и пустил в намет. Селютан поджидал его на окраине Пантюхина.

- Ты чего, уснул, что ли? Или в лес по грибы надумал? - шумел он и крутил на месте своего вороного мерина. - Ехал, ехал, оглянулся - нет моего Бородина. Уж не черти ли, думаю, в болото затащили? А он вон игде в гости к лешему подался. Все, поди, сам с собою гутаришь?

- Небось загутаришь, ежели голова кругом идет, - нехотя отозвался Бородин. - Через Пантюхино поедем?

- Нет, свернем в Волчий овраг и по оврагу выедем на тихановские зада. Чего мы скрозь села поскачем? Да с ружьями... как казаки-разбойники. Ребятишек пугать?

- Поедем оврагом, - согласился Бородин.

Свернули в ложок, переходящий в дальний овраг, поехали конь о конь.

- Ну, чо ты нос повесил? - спросил Селютан. - Тебя-то еще не обложили?

- Подойдет время, и нас с тобой обложат.

- Опять двадцать пять! Ну и хрен с ней, пускай обкладывают.

- Тебе все - хрен с ней. Разбегутся мужики, опустеют села, и запсеет наша земля, как при военном коммунизме. Помнишь, что говорил Иван-пророк?

- Какой пророк?

- Ну, Петухов.

- Ах, куриный апостол! Ну как же? "Ох воля-воля, всем горям горе. Настанет время - да взыграет сучье племя, сперва бар погрызет, потом бросится на народ. От села до села не останется ни забора, ни кола, все лопухом зарастет. Копыто конское найдете - дивиться будете: что за зверь такой ходил по земле. Есть будете каменья, а с... поленья..." - заученно твердил Федорок, посмеиваясь.

- Ты помнишь, как его брали? Я-то на войне был.