Мужняя жена

Но она тут же раскаялась в том, что была груба с Повелем. Он ведь не виноват в ее горе. Разве что невольно. Нет, по чести говоря, Повель не сделал ей ничего худого. Но Хокан… Хокан… Покуда она не спозналась с ним, жилось ей легко и спокойно. Не то чтобы она была весела, но и печали не знала. А он пришел, опутал ее сетями вожделения, распалил. Теперь покинул ее. Он всему виной.

Иной раз ей казалось: она так сильно его ненавидит, что желает ему смерти. Так бывало, когда она спрашивала себя: может, он вовсе и не любил ее. Иначе не стал бы ее так мучить. Может, он уже натешился ею и рад был случаю, чтобы покинуть ее. Неужто она опостылела ему? Он остыл, а она все еще любит, в этом вся беда.

Но тогда, стало быть, он лишь притворялся, что гневается. Нет, так прикидываться он не смог бы.

Ненавидит она его? Нет, все дни напролет она думает лишь об одном, с трепетом и страхом спрашивает себя: неужто он не хочет воротиться к ней? Почему он еще не вернулся? Не пришел, не сказал: Мэрит? Мэрит… И дверь распахнулась. И разве он не слышал, как она стучала? Отчего не отворил ей?

До дома Хокана рукой подать. Он живет так близко — крикни погромче, услышит. Но тот, кто не хочет слушать, не услышит, как бы близко ни был. Потому для нее лучше, чтоб он был за сотни миль от нее. Знать, что он здесь, рядом, и не быть с ним… От этого она мучается еще сильней. Напрасно надеялась она повстречать его так, чтобы никто не увидал и не услыхал их. Он прятался от нее. Старался, чтобы их дорожки не перекрещивались. Она хотела было схитрить, велела Повелю позвать его в гости, а он придумывал разные отговорки, не приходил. Бежал от нее, как от прокаженной.

За молоком он теперь посылал работницу. Эта женщина была для нее еще одной каплей горечи. Терпеть ее было для Мэрит все тяжелее с каждым днем. При ней Мэрит испытывала такое чувство, будто чужая собака подкралась и трется об ее ноги — по коже ползут мурашки и думаешь: сейчас укусит! Огонь в глазах Элин просто жег ее. Эта женщина желала ей зла. Уж она-то укусила бы, кабы могла. Служанка ходила, как цепной пес, вокруг своего хозяина, караулила его. Какое ей дело до Хокана? Она вела себя так, как будто была повенчана с ним.

Не видит Мэрит больше того, без кого ей жить невмоготу. Но у нее есть Повель — как бы сделать, чтобы не Хокан, а Повель стал нужен ей? Тогда она была бы спасена. И Мэрит придумала. Ей надобно уговорить себя, будто она страдает по Повелю. Он будет у нее вместо Хокана, она сама превратит его в Хокана. Придется самой с этим справляться, он ей в том не помога. Ведь не может же она подойти к нему и сказать: отними меня у Хокана! Избавь меня от него! Хочу, чтобы ты стал мне нужен!

Она стала нежнее к мужу, то и дело ласкалась к нему. Повель ума приложить не мог: что это еще взбрело ей в голову? Он не привык к такому обхождению. Лучше бы она вела себя, как прежде. Причуды ему не по душе. Не помог ей Повель ничуть. Но это не отпугнуло ее. По ночам она была податлива, притворялась, будто похоть одолевала ее.

Ей так хотелось забыть все, снова стать Повелю доброй женой.

Но страстное желание Мэрит так и осталось желанием. Сбыться ему не было суждено. Напрасно желала она принадлежать одному лишь мужу. Повель оставался Повелем, Хоканом он не стал. Все было напрасно!

Пустые мечты лишь заставили ее страдать еще сильнее. Настали лихие дни, время тянулось так медленно, что казалось, его нарочно растягивает дьявол, злорадно усмехаясь. Таких мук Мэрит еще никогда не испытывала. Так бывает лишь, когда вся твоя радость в другом человеке.

Видение это он прогонит. Днем ему удалось избавиться от проклятого видения, ночью же оно являлось ему иногда Во сне он дрался с Повелем из-за его жены. Вот он врывается ночью в дом к Повелю, бросается к супружескому ложу и рывком стаскивает Мэрит с постели. И всегда-то он поспевает вовремя Повель только собирается овладеть женою, как Хокан является в последний миг, чтобы помешать ему. Мэри охотно идет за ним, она рада освобождению, срывает с постели простыни и берет их с собой. Ведь это их свадебные простыни, зеленые, как трава, голубые, как цветы льна. Когда они выходят из дому. Мэрит расстилает простыни на земле. До чего же большая у них постель! Только покоя им нет, Повель гонится за ними, приходится бежать прочь изо всех сил. В лесу их ждет Ингель Силач, он обещал помочь им скрыться, у него вырыта землянка под поваленной сосной, там он и спрячет их. Но теперь все люди в Хэгербеке собрались травить их, будто волков, — в лес не войти, повсюду караулят. Сидеть им в деревне, как в капкане Охотятся на них, словно на диких зверей, не дают им с Мэрит покоя. Не успевает она расстелить на траве свадебную простыню и прижаться к нему, как приходится снова бежать… А Ингель Силач ждет их в лесу, снял с пояса топорик и поднял его, готовый защищаться…

Ох, эти проклятые сны! Да еще мысли о том, что было! Мучают его, не дают образумиться.

Людей связывает блаженство, которое они испытали вместе.