Мужская жизнь

Ночью не спалось. Пришлось пить виски, которое оставил у меня Соловьёв. Чуть меньше полбутылки. Помянул, почтил его память... Хотя зачем жил этот человек? Он не приносил другим пользы, обирал бедных, жил за чужой счёт. Спросят ли его там, зачем он жил? Я сомневаюсь... Кое-как уснул, уже далеко за полночь. В бутылке виски ничего не осталось, зато спал почти до обеда как убитый. Телефон выключил.

9

Алик Лобастов слыл настоящим уникумом. В НИИ, где он работал в химлаборатории, на него смотрели как на гения, хотя диссертаций он не защищал, научной карьеры не делал, зато трудился самозабвенно и честно, создавая новые уникальные органические волокна. Он имел много рацпредложений, и деньги даже неплохие имел, премии, грамоты, медали, но 1991 год мир Алика Лобастова перевернул. НИИ сдох, вернее — его удушили, по словам всё того же сведущего Алика, «западные доброжелатели и отечественные недоумки» — сотрудники разбежались, осталась лишь экспертная лаборатория, которая примкнула к одному из городских департаментов.

Как незаурядного специалиста туда пригласили Алика Лобастова в качестве эксперта. На скромную зарплату. Но и работа была — не бей лежачего...

Я знал Алика в двух ипостасях: как химика и как музыканта. Химиком он, несомненно, был одаренным; музыкантом, трубачом — так себе: даже простенькие партии из похоронных маршей долго разучивал по нотам, а исполняя их, давал маху. Зато играл увлеченно, пробовал импровизировать, должно быть, представляя себя Луи Амстронгом.

Алик Лобастов ходил с одной и той же командой «жмуровиков» на похороны, где провожал в последний путь со своей музыкой усопших. Не надеясь застать Алика на службе, я поехал на кладбище, зная, что здесь он каждый день; смерть людская дней недели и времена года не признает. На работе Алик находился, обычно, до обеда. После — как эксперт ездил по каким-то организациям или делал вид, что ездит. Но кладбищенские «жмуры» не пропускал.

Музыки на кладбище не было. Похороны кончились. Но я знал: Алик Лобастов здесь. Близ кладбища располагалось небольшое кафе, там всегда проводились поминки, и похоронный оркестрик (труба, тромбон, бас и барабан) из четырех музыкантов, одетых скромно, чисто, в темных рубашках и непременно галстуках, это что-то вроде униформы, приходили в кафе, помянуть покойного, которого они недавно сопроводили.

Обслуга кафе музыкантов знала как облупленных и относилась к ним очень уважительно: музыканты и впрямь все были из «интеллигентов», образованные, а хозяева поминок, если и забывали пригласить музыкантов на поминальную трапезу, никогда не протестовали против их появления за нехитрым поминальным столом; они мягко и как-то пластично вписывались в любые поминки.

В кафе умещалось два десятка столиков, и музыканты вежливо занимали стол, один из крайних; сидели скромно, тихо скорбели, не спеша выпивали две бутылки водки — обычно столько ставили на стол на четыре персоны. Кушали кутью, потом борщ или щи. Бефстроганов с картошкой, пирожок с компотом и, выпивая водку, поминали добрым словом того, кто уже выпить не сможет. или ту, которая «ушла, всё прощая и всем прощая.»

Нынче в кафе поминали бабушку, её портрет стоял на центральном столике в чёрной раме и рядом горела свеча.

Я вошёл в кафе, зная, что здесь и разыщу Алика, и услышал речь седовласого подтянутого человека с породистым благородным лицом, который держал поминальное слово; видно, близкий родственник старушки; он и сказал:

—.Клавдия Филипповна прожила тяжелую трудовую жизнь. Незавидную. Но ушла, всё прощая и всем прощая.

За крайним столом я заметил компанию, это и были музыканты, среди них — Алик Лобастов. Они молча сидели, не очень активно закусывали, один из них разливал аккуратно — всем поровну — по стопкам водку. Я слегка помахал рукой, чтобы привлечь внимание Алика, но ко мне тут же подошла женщина в чёрной газовой косынке на голове и даже без приветствия, тихо, настойчиво сказала:

— Вы пройдите, молодой человек, присядьте. Помяните нашу бабушку Клавдию Филипповну. Очень добрый был человек. Помяните. Окажите уважение.

Я направился к столу музыкантов. По дороге нашёл свободный стул, причалил со стулом к компании. Женщина в газовой косынке распорядилась, и вскоре официантка принесла мне столовый прибор. Добрую бабушку Клавдию Филипповну я помянул компотом и вкусным пирожком с яблоками, выпечка в этом кафе всегда была отменная.

Мы сидели компанией из пяти человек, но я умудрялся негромко разговаривать исключительно с Аликом.

— Дружище, мне нужна экспертиза таблеток, — негромко говорил я, отвечая на вопрос Алика, почему я свалился как снег на голову. — Сможешь сделать завтра? И написать заключение.

— Какой разговор... Если удобно, сюда приезжай. Я завтра снова буду здесь. Сегодня что-то с музыкой обломилось. Они сперва пригласили, но бабушка-покойница, оказалось, заранее наказала, чтоб только отпевание было, а музыки не надо.