Музы дождливого парка

Она справится! Поднимаясь поздним декабрьским вечером на крышу небоскреба, Марта пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Только один-единственный прыжок... Всего одна попытка доказать себе и Максу, а потом можно завязывать. Сейчас главное — победить страх.

— Стремно? — Голос Макса тонет в завываниях ветра. — Погодка нынче хреновая, ветер поднялся. Придется ловить момент. Если передумала, то давай спускаться. Я пойму, это не для новичка условия.

— Я не новичок! — Пятнадцать прыжков с парашютом давали ей право так думать, но в черных глазах Макса читалось сомнение. — Я уже прыгала!

— Тут другое, сама должна понимать, не маленькая уже. Тут времени в обрез, и момент нужно подловить. Ты уверена?

Ни черта она не уверена! Она хочет вниз, туда, где нет этого промозглого ветра, где под ногами надежная земная твердь, а не заиндевевшая крыша, И если Макс станет настаивать...

Он не стал.

— Молоток, сестренка! — В простуженном голосе Макса гордость. Разве же теперь она сможет отказаться?!

Над головой — черное небо, под ногами — черная бездна, сердце перестало биться от ужаса, но нужно слушать и запоминать. Последний инструктаж перед прыжком...

— Территорию я проверил. Место глухое, безлюдное, площадка ровная, высоковольтных проводов нет. Лучше бы, конечно, днем, но ты ж фартовая девочка! — Слова такие же колючие, как снег. От них почти физически больно. — Отталкиваешься ногами с максимальной силой, прыгаешь грудью на горизонт. Никаких нырков, никаких кульбитов! Уяснила?

— Никаких нырков и кульбитов... — Собственный голос кажется чужим, механическим. Скорее бы уже, сил нет...

— Так, давай-ка еще раз проверим снаряжение. — Руки Макса шарят по куртке, что-то проверяют, что-то затягивают, успокаивают. — Ну, все, Мартенок, ни пуха, ни пера!

Ей нужно сказать «к черту!» и прыгнуть грудью на горизонт. Такая мелочь...

— Давай, ветер стих! — Команда Макса, как щелчок кнута.

В последний раз! В самый-самый последний раз...

Грудью на горизонт... Поток воздуха в лицо, сердце обрывается и летит вниз вместе с Мартой, от которой уже почти ничего не зависит.

Раз... Два... Три... Парашют!

...Что-то пошло не так. Марта не поняла — что, просто не успела понять. Земля, которой не видно, но стремительное приближение которой чувствуешь оголенными нервами, какая-то помеха на пути, а потом нестерпимая боль в правой ноге и темнота.

— ...Эй, Мартенок! Эй, ты живая?! — Голос испуганный, истеричный. Макса? Макс не знает, что такое страх, он бесстрашный...

— Живая, кажется. — Лицо Макса двоится и даже троится, от этого голова кругом. Надо попробовать сесть.

Не получается. Из-за дикой боли в ноге, кажется, даже останавливается дыхание. Всего лишь перелом, такая скромная плата.

Она ошиблась насчет платы. Как же сильно она ошиблась!

— Черт! Черт!! Черт!!! Да откуда же он взялся! — Макс отстегивает парашют, его руки дрожат.

— Кто?

— Он!

Ей достаточно всего лишь повернуть голову, чтобы его увидеть. Он совсем рядом, только руку протяни...

Парень... Руки раскинуты в стороны, как крылья птицы, круглое лицо залито кровью, стекла очков разбиты, острый осколок впился в щеку. Кудрявые волосы тоже в крови, кровь стекает на меховой воротник куртки, черной лужицей поблескивает на земле.

— Это я его? — Собственная боль затихает, уходит на второй план, сил хватает доползти до парня, расстегнуть куртку, прижаться щекой к груди.

Тук-тук... Слабо, едва слышно!

— Макс, он живой еще!

— Живой, но не жилец. Ты голову его видела, сеструха? Не жилец! Все, кранты, кирдык... Кто ж думал, что он выскочит, что ты на него налетишь? Кто ж думал, что все так хреново закончится?..

— Макс! — Крик вырывается изо рта облачком пара. — Макс, может, ему еще можно помочь! Может, «Скорую» вызвать!

— Вызовем. Обязательно вызовем. А пока ну-ка, Мартенок, давай к машинке!

Руки Макса причиняют невыносимую боль, гасят мысли и чувства.

— «Скорую»... Он живой еще...

— Разберемся, сеструха. Сваливать нужно, пока никто не видел. Ты только не вырубайся, не хватало еще, чтобы ты... — Слова тонут в благословенной тишине, забирают с собой боль.

Марта пришла в себя уже в поместье, вскинулась, пытаясь сесть, заорала от боли.

— Допрыгалась? — Ната сидела в кресле напротив, смотрела внимательно, словно видела внучку впервые в жизни. — Довольна?

— Там парень...

— Я знаю, Максим мне все рассказал.

— А «Скорая»? Он вызвал?

— Вызвал, когда вез тебя домой. Хоть на это ума хватило. — Из серебряного портсигара Ната достала сигарету, закурила. Марту замутило.

— С ним будет все в порядке? — Она цеплялась за надежду, как утопающий цепляется за спасательный круг.

— Не будет! — В голосе Наты зазвенела сталь. — Возможно, его уже нет. — Она подалась вперед, нависла над девушкой. — Ты довольна, девочка моя? Тебе уже не скучно? Получила свою дозу адреналина?

У Марты не было сил ответить, в этот момент ей хотелось оказаться на месте того незнакомого парня, которого, возможно, больше нет...

— Что же теперь? — Ната отстранилась, болезненно поморщилась. — По твоей вине, возможно, погиб человек, а теперь скажи мне, Марта, — оно того стоило?