Музы в уборе весны (СИ)

— Так сделайте что-нибудь! У Вас же есть опыт? Сделайте что-нибудь с этим, в конце концов, такое нельзя запускать!

— С ней сейчас работают специалисты. Вылечим.

Ласка удалилась на пост, а я вернулась в палату. Габриэль лежала вялая и с остекленевшим взглядом, её короткие волосы были разбросаны по подушке. Она медленно и едва слышно дышала. Я легла в свою постель, но заснуть уже не смогла.

====== Пылающая ======

Как позже Габи призналась, летние деньки, проведенные в палате, и ночи, полные откровенных разговоров и тайных посиделок, были самыми лучшими моментами в её жизни. И если бы у неё была фотокамера, она фотографировала бы каждую секунду, чтобы спустя много лет пересматривать эти застывшие мгновения.

Мы изо всех сил старались её развеселить и показать, что мир наполнен чудесами и жизнь — это бесконечность, а не краткий миг, меняющий и извращающий всё. Так что мы переодевались в яркие лосины, пели в расчески, прыгали на кроватях, дрались подушками, обливали друг друга водой из шланга и рисовали цветными мелками. В жару мы сидели на крыльце в старых скрипучих качающихся скамейках или по бокам, свесив ноги и болтая ими в воздухе, обмахивались старыми газетами и постоянно спорили, кто пойдет за соком. Мы смотрели на малиновую дорожку рассвета и вздыхали. Смотрели на кристально-чистую синеву небес и вздыхали. Смотрели на сгущающиеся сумерки и вздыхали. Но вздыхали мы не от грусти, а от приятной усталости и летнего полуденного дурмана, преследующего нас весь день.

Когда выпадал дождь, мы выскакивали на улицу и носились под ливнем, брызгая водой из луж и промокая до ниточки. Вода была теплая, и после туч всегда следовала радуга, а воздух, разряженный грозой, пах свежестью и влагой. И яркие гусеницы ползали среди жемчужин росинок, и бабочки порхали вокруг робко распустившихся цветов, и птицы лениво чирикали на проводах и крышах.

Жизнь в больнице небогата событиями. Особенно в такой, как эта. От скуки мы лезли к медсестрам, болтали всякую чушь санитарам и подшучивали над врачами. Танцевали вокруг старого проигрывателя, играющего с перебоями. Самым новым песням, которые играли в нем, было лет 20.

А однажды мы нашли чердак. Это произошло случайно. Мы слонялись без дела по коридорам и лестницам. Мы — то есть Зои, Кларисса, Клэр, Блейн, Ромео, Габриэль и три «поклонника» Зои. Было невыносимо жарко, пот засох на нас, одежда прилипла к телу, волосы были засаленны и обгорели. А у Зои выскочило ещё больше веснушек.

— Ого, а что это? — вдруг спросил Эрик, кучерявый «поклонник» Зои.

— Полагаю, дверь, — пояснил парень с бусинками в волосах, которого звали Грег, — Она нужна для того, чтобы попадать в другие помещения.

— Как ты мудр, о Грег! — с восхищением сказал Эрик, — Что бы я делал без тебя, друг мой?

— Я никогда не видел этой двери… — задумчиво протянул волосатый парень с рисунками на руках, которого звали Саймон.

Дверь была белая, с облупившейся краской и очень крепкая, судя по всему. Из щели веяло сквозняком.

— Эта дверь ведет на чердак, — сказала Клэр, — И я знаю, как её открыть.

Она повозилась минут 10, явно нарочно медля. Но наконец дверь с громким скрипом отворилась. Нас обдало запахом пыли и затхлости.

Внутри было почти пусто, не считая старого хлама, такого, как: желтые выцветшие тетради с размытыми надписями, порванные книжки с изъеденными страницами, куклы с погрызенными лицами и грязными свалявшимися волосами, поломанная деревянная мебель и старое пианино. Стекла на единственном окне потрескались и запачкались, пыль в свете лучей была золотистой и сверкающей. Вили гнезда птицы и паутины пауки, здесь нашли приют мухи, крысы и бабочки.

— Ой, ребята, я, пожалуй, пойду, — затряслась Габриэль.

— А че так? — спросила Зои.

— Я боюсь насекомых! — не своим голосом завизжала Габриэль, — И пауков тоже!!!

Она круто развернулась и побежала прочь.

— Ой, ну и зануда! — пожала плечами Зои, — Многое теряет!

Я осторожно шагнула в пространство остановившегося времени. половицы заскрипели, крысы бросились врассыпную.

— Ай, у меня на лице паутина! — вскрикнула Кларисса.

— У тебя в волосах паук, Клара, — загоготал Саймон, — Здоровенный такой паучище!

— Где?! — Кларисса начала шарить по волосам руками, резко побледнев, — Сними его с меня, сейчас же!!!

— Ну ты и трусиха, Клара, — не унимался Саймон, — Подумаешь, здоровенный пушистый паук с множеством лапок и глаз, который совьет на тебе паутину и поселится в твоих волосах.

— Я тебя ненавижу, тупой Саймон! Ненавижу! — Кларисса, поняв, что её разыгрывают, с кулаками набросилась на Саймона.

— Успокойтесь оба, — устало сказала Клэр, — Не стоит на него злится, Кларисса. Он всего лишь глупый недалекий мальчишка, будь милосердней.

— Клара, паук заползет в твоё ухо и поселится у тебя в мозгу и поработит его. И ты станешь пауком! Точнее, гиганской восьмилапой паучихой! Ой, а что это по мне ползает?..

Саймон внезапно осекся, поднеся руку к шее. Ухмылка сползла с его лица, а зрачки расширились от ужаса. Кларисса затряслась от смеха. Я заглягнула за его спину. По его шее храбро карабкался паучок с длинными лапками.