Музы в уборе весны (СИ)

— А почему нет? — пожала я плечами, — Ты тоже худющий. О, и пятна на стенах. Тоже мало кушаешь, да? А надо хорошо питаться, иначе сил не будет и зубы будут шататься. О, должно быть, это ужасно неприятное ощущение, я помню, как в детстве расшатывала молочные зубы.

— Да заткнись ты уже! — взревел социопат.

— Только если съешь моё варенье, — подмигнула я.

— Клубничное? — недоверчиво принюхался он.

— Да, — сказала я, протянув ему тёплую банку, — У Ласки выпросила. Хотя, ей его итак девать некуда. Ей тётка с фермы привозит. Или мама. Не помню. Нет, по-моему, всё-таки мама.

— Ласка классная тёлка, — сказал он, набивая щеки, — У неё ножки отпад полный. Так бы и затискал.

— Она очень хорошая, — с гордостью сказала я.

— Жаль. Мне нравятся плохие девчонки.

— А я как-то поменяла однокласснику пастами зелёную ручку и синюю. Вот смеху было!

— Да ты просто зверь! — ужаснулся парень.

Он внезапно улыбнулся, обнажив обломанный клык. Глаза хищно засверкали, отражая кособокую луну.

— У Буферов были такие красивые ожоги от сигарет. О да, я любил к ней прикладываться.

 «Ну и прозвище», — подумала я, содрогаясь.

— Боишься? — приблизился ко мне парень. Мы почти соприкоснулись лбами. И я явственно ощутила волны жара, исходящие от него. Жара было так много, что он не мог не делиться им с другими. А другие сгорали. Но я не сгорю.

— Нет, — честно сказала я, выдержав его взгляд.

— Ты не врёшь. Это хорошо. Я люблю честных. И храбрых тоже.

Так и зародилась одна из самых странных дружб. Скалящийся зверь, не подпускающий к себе никого, и болтливая девица, которой ничего не стоит прогуляться в клетке со львами, весело мурлыкая себе под нос песенку. Ночью я приходила поочередно то к нему, то к Ворону. А иногда мы болтали втроём. Ворон говорил тихо, но этот парень всё слышал. Оказалось, его зовут Тарантул, и Ворон долго ржал, упрашивая познакомить его с Бобом Диланом. Впрочем, Тарантул не обижался, несмотря на то, что не очень-то любил эту книгу. Я носила Тарантулу еду, просовывала воду, читала ему «Норвежский лес» и рассказывала о своих друзьях. А он слушал, как-то странно притихнув, ещё немного — и он бы свернулся калачиком на моих коленях, и меня это немного забавляло.

— Как ты это делаешь? — шепотом спросил у меня Ворон, когда Тарантул забылся младенческим сном.

— Делаю что?

— Ты шутишь? Ты усмирила Тарантула. Тарантула, который издевался над одноклассниками и пытался одного зарезать. Тарантула, который кусает и бьёт санитаров даже со шприцом в вене. Он сидит и жрёт твоё варенье, хотя мог бы уже давно запустить в тебя банкой.

— Я не знаю, это как-то само собой получается, со всеми легко лажу. Просто мне нравится общаться и дружить, это у меня с детства. Меня за это и за мою болтовню в школе считали легкомысленной дурой. Хотя, наверное, так и есть! Я просто обыкновенная болтушка.

— То есть, ты даже не понимаешь, какое влияние оказываешь на людей, — нервно рассмеялся Ворон, — Я даже не знаю, хорошо это или плохо.

Из-за ночных посиделок я стала не высыпаться, поэтому спала днём. Халатам это не нравилось, но я буквально валилась с ног от усталости, и потому стала пропускать прогулки, проваливаясь в целебный сон, обволакивающий, завораживающий и утаскивающий в неведомые и непостижимые дали, полные нереальных вещей.

— Опять почти не приходишь?

Ворон встревоженно смотрел на зевающую меня.

— Наверное, неправильно с моей стороны просить приходить тебя сюда. Я-то сова, а ты, наверное, жаворонок.

— Ворон ты, — устало улыбнулась я, — А не сова.

— Почему нет?

Он завыл, как филин, чем испугал меня. Я опять оступилась и свалилась вниз, ударившись затылком о землю.

— Эй, живая там? — насмешливо спросил Ворон, — Давай, вставай, не пугай меня…

— Ну мисс Хелен, ещё 5 минуточек… — я сладко зевнула, закрыв глаза.

— Когда это я успел превратиться в мисс Хелен? — опешил Ворон.

Я ничего не ответила.

— Мисс Что-то-там, а ну вставайте, пора принимать лекарства! — сказал Ворон тонким голосом, — Не стоит так долго дремать по утрам, переспите ведь!

Я открыла глаза и исдала несколько сдавленных смешков. Потом кое-как приподнялась и снова прислонилась к решетке.

— А если без шуток, то ты меня пугаешь, Элли, — обеспокоенно сказал Ворон, — Ты правда так хочешь спать?

— Да дело не в этом… Я очень устаю в последнее время. Наверное, это потому, что скоро осень.

— Вот сейчас честно скажу тебе, Элли, на тебя без слёз смотреть невозможно. Когда ты пришла ко мне, ты была такой теплой и цветущей, словно сам гимн весне и жизни ступал по льду… А сейчас ты скорее драный веник. Не смотри на меня так злобно, а то я боюсь. Но это правда. Ты выглядишь очень уставшей. Смертельно уставшей. Я бы сказал, начинающей вянуть.

— Не знаю… Но ведь все цветы вянут?

— Есть цветок, который никогда не завянет.

— Раз я завяла, то я не он…