Музыка для богатых

– С Россией все просто, – разливая чай, начала Шон. – Я родилась в мелком говнистом городке Суонзи, вы о нем, конечно, даже не слышали и ничего не потеряли… Несколько десятков бараков столетней давности, герань на подоконниках и комодах, духота и туман. А по улицам бродят «достопочтенные горожане» – толстые мужики с пивной отрыжкой и тетки со злобно поджатыми губами…

– Мраки… – задумчиво проговорил Витек.

– Странно. – Марик отхлебнул чаю. – А я слышал, что маленькие английские городки очень милы и опрятны…

– Там не срут на улицах, если ты об этом, – согласилась Шон. – Но от этой опрятности уже к четырнадцати хочется повеситься. Там ничего не происходит. Мертвечина… Пиздец… Тупик… Я всегда знала, что уеду оттуда. Просто не знала, куда, пока в «хаер скул» не прочитала «Преступление и наказание»…

– Вот он – ядовитый мухомор русской классики… – шутливо-замогильным голосом выдал Марик и почему-то посмотрел на Никиту.

Шон его словно не услышала.

– …И я поняла, что есть города и страны, где рождаются люди с живыми душами, открытыми страстями, яркими чувствами… Где не здороваются и извиняются лет двести одними и теми же словами…

– Виноват, насчет «извиняются» – согласен на сто процентов! – отреагировал Марик. – У нас вместо «сорри» и матерком могут, и по морде…

– Так, Циммер-дриммер… – начал было Витек, но Шон перебила его, горячо продолжив:

– Я понимаю твою иронию, да-да, понимаю… Но ты не знаешь, как это – будничная, равнодушная вежливость одинаковых уродов, бродящих по одинаковым улицам!.. Пусть матом, пусть по морде!.. Зато чувствуешь, что живой! Понимаешь, нет? А в Суонзи только сдыхать хорошо. Глянешь по сторонам – ну ничего не жалко…

– Я у таком мисти тоже був, – вдруг тихо, не поднимая головы, вставил Харалдай. – Красногоровка Кировоградской области называется…

– Вот… – Шон на несколько секунд замолчала, словно собираясь с мыслями. – Конечно, я не сразу сказала себе – все, уеду жить только в Россию и все такое… Просто начала читать книжки, смотреть старые русские фильмы…

– А там упоминалось, что сортиры, пардон, в основном – на улице? – искренне поинтересовался Марик. – При крайне низкой среднегодовой температуре…

– Жидомасон, смени фасон, – среагировал Витек.

– И правда, Ароныч, ты б того… – миролюбиво присоединился шаман. – Интересно ж…

– Умолкаю-умолкаю… – поспешно развел руками Циммершлюз. – Я лишь так, для поддержания дискуссии…

– Все там было, не переживай, – Шон говорила все горячей и убежденней. – И не только о сральниках, которые тебя так волнуют… О страшной войне и трудной жизни, о разлуках и каторгах! И чем больше я узнавала о России, тем сильнее чувствовала – это моя страна!.. И скажу сразу – я ни одной минуты не жалела, что переехала сюда, ясно?!

– Наш человек! – не сдержался Витек.

А Шон от волнения сделала несколько глотков уже остывшего чая.

– Папиросы, подстаканники – это просто мода, игра, не считай меня идиоткой, Циммершлюз… Для меня ценнее другое – здесь, в России, я чувствую, что живу! Понимаешь? Каждый день, каждую секунду!.. Эта страна – живое сердце Земли, конечности у которой отмирают… Даже не так – уже отмерли!..

Марик поднял руку, как ученик на уроке.

– Можно? А тебе не приходило в голову, моя милая русско-британская Шура, что все это очень индивидуально и ты просто мало где была? Например, Никите, как я понимаю, очень понравилось в Лондоне…

– Понравилось!.. Мало ли! – вмешался Витек. – Я вон в Турции отдыхал, так мне тоже понравилось! А что? Правильно устроено – русские люди отдыхают, чурки, как положено, им прислуживают. И все включено, ешь, пей, сколько душе угодно, без копеечного западного жлобства! Но это совсем другое, ты, еврей, не путай…

– В Европе женщины вообще не кончают, – без всякого перехода расширила тему Шон. – Только вид делают…

– Позвольте с вами не согласиться… – не выдержал Марик, но англичанка не дала ему договорить.

– Помолчи, что ты можешь об этом знать – ты не женщина… Так вот, женщине, чтобы чувствовать, нужен нерв жизни, природные, если хочешь – животные ощущения, этот… насыщенный эмоциональный фон, одним словом!.. Женщина же кончает не пиздой, а левым полушарием мозга, это все знают…

Никита, который сидел как на иголках, с того момента, как в рассказе Шон зазвенели интимные интонации, вздрогнул и посмотрел на Витю Иконникова. Но тот излучал радостное спокойствие – очевидно, идеологией их отношений с Шон был здоровый ницшеанский цинизм.

– Одного того, что Россия научила меня кончать, достаточно, чтобы я обожала ее до смерти! Вы все – мужчины, вам этого не понять… А случилось это четыре года назад на станции Москва-Товарная. Я там случайно в три часа ночи оказалась…

– Если б я ото оказался у три часа ночи на станции Москва-Товарная, я б и сам, прости, Боже, кончив бы, – серьезно произнес Харалдай, покачав головой. – Два раза…

– Дело было так… – начала Шон.

Никита, который до конца надеялся, что англичанка обойдется без деталей, испытал острое желание встать и убежать, но не решился.