Музыка из уходящего поезда. Еврейская литература в послереволюционной России

Подпись гласит: «Искусство преображения. 1. Деловой человек Соркин. 2. Он же – резник. 3. Он же – моэль. 4. Он же – кантор» [Leytes 1934]. Огромный крючковатый нос и толстые губы создают нелестный портрет «делового человека». В другой статье, озаглавленной «Кемпфн кегн алтн штейгер» («Борьба против старых традиций») и опубликованной в «Дер апикойрес» в 1935 году, в качестве примера взят судебный процесс 1931 года в Минске против моэля, который искалечил ребенка. В статье говорится, что обрезание по сути своей – языческий ритуал, форма жертвоприношения с целью получения хорошего урожая [Kheytov 1935].

Статьи в «Дер апикойрес», равно как и агитпроп-суды над совершившими обрезание (они состоялись в Харькове и Одессе в 1928 году), свидетельствуют о том, что практика не отмерла. Рядовые евреи, в том числе и члены компартии, продолжали совершать обрезания над своими детьми. Э. Бемпорад пишет: «в 1920-е годы сделать сыну обрезание для советских евреев было нормой, а не исключением» [Bemporad 2006: 157]. То, что брит-мила и прочие религиозные ритуалы все еще проводились, указывает на разрыв между политикой, санкционированной из центра, и повседневной жизнью того времени, особенно в черте оседлости[92]. Далеко не все евреи четко осознавали различия между еврейской и советской жизнью.

Рис. 1. Карикатура А. Лейтеса в журнале «Дер апикойрес» (Безбожник. 1934. № 3. С. 17.)

Еврейские деятели искусств, творившие как на идише, так и на русском, использовали и трансформировали троп обрезания в произведениях, посвященных жизни советских евреев. Согласно еврейской Библии, завет регулирует отношения между членами еврейского коллективного тела, между коллективным телом и Богом, между коллективным телом и местом проживания. В Книге Бытия обрезание служит символом вечного завета между Богом и еврейским народом: «обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета междуМною и вами» (Бытие 17:11). Бог обещает Аврааму, что от него родятся «народы» и цари, и даст Он им навеки во владение землю Ханаанскую. Обрезание – символ взаимных обязательств между Богом и евреями, а среди евреев – знак принадлежности к народу Израиля, в синхроническом и диахроническом плане. Заповедь о брит-миле в Книге Бытия обязывает отцов обрезать своих сыновей, то есть последующее поколение. Обрезание – рана, которая несет в себе обещание благоденствия. В других фрагментах еврейской Библии речь об обрезании идет в метафорическом смысле. Моисей говорит несговорчивому народу Израиля о том, что Бог его любит и требует, чтобы сыны его подтвердили свою преданность Ему: «Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйны» (Второзаконие 10:16). Другие традиционные еврейские тексты, в свою очередь, подчеркивают плотскую и воплощенную сущность завета. Например, вкусив хлеба, и евреи, и еврейки благодарят Бога за «завет, который Ты впечатал в нашу плоть».

Фефер в стихотворении 1925 года отрицает, что обрезание имеет хоть какой-то смысл:

Ну и что, что меня обрезали,
И провели, как принято у евреев, этот обряд.
Полевые ветра перепачкали
Мои белые томные ноги.
Тут евреи всё мечтают о чолнте —
Мужчины тянутся к дыму и к пламени.
Восемь лет в полях и долинах
Рядом с небесно-синим морем.
Люди знают, я хороший, тихий,
Многим честность моя тяжела.
Никогда я не надевал филактерии на руку,
Никогда не торговал на рынке.

Ну, из вос, аз м’хот мих гемалет,
Ун геправет, ви бай йидн, а брис.
С’хобн фелдише винтн фарсмалиет
Майне вайсе фардримлте фис.
До троймен нох идн фун чолнт —
Ятн бенкен нох ройх ун нох флам.
Ахт йор ин фелдер ун толн
Унтер химлиш блойен ям.
Ме кен мих фар а гутн ун штилн,
Фар а сах из майн эрлехкайт карг.
Х’об кейн мол нит гелейгт кейн тфилн
Ун кейн мол нит гехандлт ин марк[93]

.