Музыка льда. Осколки

— Виктория Робертовна, вам помочь? — голос Ильи как избавление.

Хочется даже стонать от облегчения, когда она чувствует, что хватка Володи ослабевает.

— Юноша, мы без вас разберемся, — отвечает на заданный не ему вопрос Коршунов.

— Я спрашиваю не вас, а девушку, — спокойно отвечает Ландау.

— Сопляк, тебя твои девушки на дискотеке ждут! Дай взрослым людям поговорить по-взрослому, а то я обновлю узоры на этой роже, — наступает старший из мужчин.

Илья молча оттирает оппонента в сторону, разворачивает Вику за плечи и, прикрывая своей спиной, провожает на пассажирское сидение. Возвратившись к водительской двери, нажимает ручку, ударяя навязчивого собеседника своей теперь уже очевидно спутницы дверцей:

— Я не гуляю по дискотекам, но вам советую именно там искать собеседниц.

Поняв бесперспективность дальнейших попыток добиться общения, Владимир делает шаг в сторону от машины и пропускает Илью за руль. Слава богу, он ее не дрался со всякими идиотами малолетними, объясняет себе это поражение Коршунов.

— Это кто вообще? — задаёт вопрос Ландау, выезжая со стоянки.

— Старый знакомый, — бесцветным голосом отвечает Вика.

— Странные ты знакомства заводила в прежние времена, Эр, — удивляется молодой человек.

Вика только усмехается в ответ.

Всю дорогу они проводят в полном молчании. Даже музыка не нарушает пустоты между ними.

Доехав до места, Ландау глушит мотор, выходит из машины и явно собирается проводить женщину до жилища. А она, кажется, планирует этому воспротивиться.

— Мне надо забрать часть вещей, — прерывает Илья еще не родившееся возражение.

Постель так и осталась разобранной, это мужчина заметил, забирая с прикроватной тумбочки свой планшет. На кухонном столе стояла полупустая бутылка с коньяком и чайная кружка с недопитым содержимым:

— По какому поводу? — удивился Ландау, осмотрев кухню.

— Считай, поминки, — грустно улыбнулась Домбровская.

— Кого ты поминаешь, Эр? — участливо опустил руку на плечо женщины Илья.

Вика молчала, ощущая каждой клеткой тела, к которой прикасалась его ладонь, лёгкую дрожь. Мужчина, не говоря ни слова, сгреб ее в объятья так, что она полностью утонула в его силе, тепле, энергии соучастия и ритме такого знакомого дыхания.

Чьи губы первыми потянулись к другим? Чьи пальцы вжались в кожу второго в поиске ответа на свою потребность? Чья душа начала молчаливый танец приглашения к нежности? Кто будет искать ответы на эти вопросы, пока сердца стучат перебивчивым ритмом, а тела рвутся к максимальной близости.

— Мне ещё к костюмерам в театр сегодня надо, — говорит Илья, нежно обводя кончиком пальцев выпуклую ключицу Вики.

Женщина лежит прикрыв глаза, как обычно податливая "посленежности" их совместных страстей. И лишь молча кивает.

— Я быстренько слетаю и вернусь к тебе, — целует ее в плечо молодой человек.

Отстраняясь, поднимается с постели, собирая свою одежду и натягивая второпях. Раньше уйти, быстрее вернуться. И никогда, никогда больше не давать этой сумасшедшей избавиться от него, что бы ни происходило.

И тут до него доносится:

— Нет, поезжай домой. Увидимся завтра в аэропорту. Я устала сегодня.

Ландау замирает с носком в руке на мгновение, а потом продолжает одеваться, но все движения становятся резче и нервнее:

— Не хотел вас утомить собой, Виктория Робертовна.

Подхватывает сумку, в которой сложены его вещи, в том числе и те, что он забрал сегодня из ее дома. Хлопает входной дверью. Виктория медленно поднимается с постели, доходит до прихожей, кутаясь в покрывало, чтоб закрыть дверь на замок. Ей страшно холодно в этой пустой квартире. И в сердце отвратительный сквозняк.

Когда без слез ты слушаешь о том, что этим стоном сердцу возвещалось, — ты плакал ли когда-нибудь о чем?

Вике снился лед. Она вмерзала в него. Замерзала в нем. Как Люцифер в дантовом аду. Не оставалось ничего, кроме холода. Холода и льда, будь он проклят в конце концов. И этот лед становится ее миром, домом, ею самой. Безжалостный и вечный. Он приказывал остаться внутри, не сметь бороться. Не хотеть жить. Не быть.

Будильник вломился, разбивая сон, лед, но не прекращая холода. Трясло и морозило. Женщина буквально по стенке доползла до ванной комнаты, вынула из аптечки термометр и через минуту смотрела на ужасные 38 и 8, при этом явно это была не предельная точка.

Две таблетки жаропонижающего. И одно сообщение: “Миша, вылетаешь с детьми. Грипп, 38,8”. И как только лихорадка спала, Домбровская снова уснула, теперь уже без страшных снов. Все, что она успела подумать за 30 минут между результатами на градуснике и тяжелым болезненным сном: “Встреча с прошлым отложена”.

****

Что делать, если все идет наперекосяк? Работать. Еще быстрее, еще качественнее и еще больше.