Музыка Океании (СИ)

Мантикор отвёл глаза от клинка, взглянув на Аластора измученным, но счастливым взглядом. Затем вернул сталь в ножны и положил трость обратно на пол.

— Я хотел умереть, Цербер, — продолжил он. — Я вообще-то, много о чём думал… Знаешь, всё начало крошиться после смерти Минотавра. Вас обоих не стало, и я понял, что не справлюсь один. Пусть мы никогда не знали друг друга, никогда не встречались, но мне всегда казалось, что мы… всё равно есть друг у друга, что, пока мы вместе — мы сильны. Может, это было глупо… но я всегда это чувствовал.

— Я думал так же, Мантикор, — произнёс Аластор, поражённый и подавленный открывшимся секретом. — И я уверен, что и Минотавр тоже…

— Как бы то ни было, пару недель назад я понял, что всё… вот оно: я больше так не могу. — Продолжил Мантикор. На его лице не возникло ни единой ярко выраженной эмоции, но Аластор умел видеть глубже, он видел отчаяние в глазах своего коллеги и очень хорошо понимал его боль, потому что разделял её с ним. — Сначала я хотел просто застрелиться, без какого-то пафоса. Потом стал считать, что мне стоит поступить по-другому, уйти красиво, чтобы в «Скиесе» ещё надолго запомнилась эта история. Я стал продумывать своё исчезновение, уже написал предсмертную записку… а затем, я понял, что всё пойдёт не так. Я подумал о тебе, Цербер, о том, что «Скиес» сделал с тобой, как они просто отстранили тебя от дел… знаешь, меня всегда задевало, что после смерти Минотавра Гектор не предложил своё место ни одному из нас. Про себя я никогда всерьёз не думал. Гектор слишком хорошо меня знал, и он знал о панических атаках, случавшихся у меня в обычной жизни. Я не подходил на эту роль, но ты, Цербер, ты был лучшим до того, что с тобой случилось. Вместо этого они оставили тебя умирать. Я решил вмешаться, решил, что мы должны встретиться перед нашей смертью… для этого мне нужно было привлечь твоё внимание и отвадить от себя агентов «Скиеса».

— Боги, Мантикор! — Аластор вдруг оправился от шока и вспомнил, зачем он пришёл сюда. — Зачем ты убил её?! — Он любил его. Он мог простить ему весь этот цирк. Но Эхо… она была смыслом.

— Тише, дай мне сказать, Цербер. — Они всё ещё стояли напротив друг друга, держась на безопасном расстоянии, на полу между ними по-прежнему лежали трость и пистолет Аластора. Иногда Мантикор слегка двигался по кругу, словно желая приблизиться к нему, но тогда сам Аластор отступал в противоположную сторону, сохраняя дистанцию. — Я сделал всё так, чтобы никто из крыс Гектора не сумел выйти на мой след. Я дал им очень много поводов думать о том, что я мёртв. Конечно, пришлось залечь на дно, не высовываться некоторое время. Когда пыль улеглась, я взял твой след. У меня ушло не так много времени на то, чтобы найти тебя, к тому же я уже видел тебя раньше, знал, как ты выглядишь, куда ходишь, примерно знал, где ты живёшь. Ведь когда я дарил тебе эту трость, я уже тогда начал приводить свой план в действие. Думаю, Гектор был слишком расстроен твоим ранением, чтобы заподозрить в моём скромном даре подвох. Он крутой боец, он не совершает таких промахов. А ведь всё началось именно с этой его ошибки. Когда я понял, что ты убиваешь бродяг и сумасшедших, я сумел осознать, как, должно быть, тебе плохо. Дальше дело оставалось за малым. Я пришёл сюда, в Шумы, поговорил с теми мальчишками, которых ты подкармливал, должен признать, никто из них не сумел рассказать мне про человека-тень.

— И ты стал убивать их семьи?

— Только потому, что ты первый начал это, Цербер. Ты разделался с Лиссой, она приходилась родственницей кому-то из них. Потом мальчишку-газетчика нашли дома, он отравился одним из твоих подарков, шоколадной плиткой, в которой был яд. Он был братом одного из этих детей. Моя вина лишь в смерти его матери, которая, впрочем, и так хотела наложить на себя руки. Я лишь желал почувствовать, что чувствуешь ты перед тем, как мы встретимся. Стать таким же, как и ты, твоим отражением в треснутом зеркале.

— А отец Лаэртеса?

— Это был ты, Цербер. — Два печальных глаза воззрились на него. Со своими каштановыми волосами, с этими дикими чертами лица Мантикор действительно походил на легендарное чудовище. — Он торговал газетами на вокзале. Я сам видел, как ты перерезал ему глотку.

— О хаос! — Аластор закатил глаза к закопчённому потолку, осознавая теперь, что добрая половина грехов Сциллы лежала на его плечах. Значит, он зря искал виноватых. Мантикор просто хотел привлечь его внимание, он лишь сделал несколько ответных па того танца смерти, что затеял Аластор. Осознавая теперь всю тяжесть содеянного, бывший наёмник чувствовал, как его душа катится в чёрную, кишащую крысами яму зла. Его убийства не несли освобождения его жертвам, он лишь отбирал будущее у живых людей, лишал их надежды. Аластор — злой демон. Одно преступление вызывает ещё одно.