Музыка перемен

— Представляешь, целый месяц я ездил с ней в одном вагоне метро и не замечал, если бы не чертов кошелек! А она заметила, причем сразу, и кошелек подбросила, чтобы познакомиться, сама же мне и призналась. А потом все… — он помолчал, но продолжил: — Домой перестало тянуть, я не ночевал часто, выводил ее своими психами, а отчего психовал, сам не понимал. На играх стал рассеянным, пропускал передачи мяча, не слышал тренера. — Влад махнул рукой. — Все к чертям полетело! Смешно говорить, но я даже рад, что она с другим мужиком сошлась.

— Ты изменял?

— Нет.

— А если без вранья?

Он хитро заулыбался, я поймал его.

— Соседям не изменяют, а мы жили как соседи, причем незнакомые друг другу. Было пару раз уже перед разводом, когда все шло к концу. Я первым предложил развод.

Это был первый и единственный открытый разговор о нем. Мне удалось приоткрыть завесу, после чего Влад запахнулся еще крепче и больше не возвращался. Я складывал по кусочкам его образ, его прошлое, пытался догадаться, какими страстями он охвачен, какая сила движет им. Сложно собирать огромный пазл из тысячи элементов, когда в руках держишь лишь с десяток. Будь Влад прямолинейнее, мне бы не приходилось ломать голову над загадками. Но правда всплывала между нами чаще, чем я представлял. Влад не желал быть разгаданным, он просто делился фрагментом прошлой жизни с другом.

В театре закрытие года решено было отыграть оперой Джакомо Пуччини «Тоска». Услышав ее еще в детстве, полюбил всем существом, что, возможно, определило мой выбор как оперного певца. Играть Каварадосси стало сущим счастьем и пиком блаженства. Я пригласил на оперу Влада. Он никогда не слышал моего пения и совершенно не представлял, что я могу проделывать на сцене.

Перед оперой я, как всегда, разглядывал сквозь щель в занавесе рассаживающихся зрителей. На свое любимое место пробиралась сестра, одиннадцатое место одиннадцатого ряда. Говорит, что оттуда ей кажется, будто все выступают только для нее и смотрят только ей в глаза. Двенадцатое место рядом с ней до сих пор свободно. Еще десять минут! Есть время! Надеюсь, он успеет до третьего звонка. Сегодня на сцене я не буду другом, я буду любовником. Вложу все чувства, переполняющие меня, все, о чем боюсь рассказать. Я буду выступать для него, как никогда еще не выступал. А когда по окончании зажжется свет, то встречусь с золотисто-оливковым взглядом, чтобы полностью уничтожить себя.

Влад не пришел. На дисплее телефона мигали пропущенные звонки и сообщения о том, что он не сможет прийти.

Я спустился с крыльца и побрел к машине.

— Мне показалось, или ты сегодня был на высоте? — Голос прорезал тишину, я чуть испугался от внезапности.

— Ты что тут делаешь?

— Пришел посмотреть на своего лучшего друга. — Парень приблизился и, пользуясь темнотой, поцеловал меня в губы. Поцелуй не был дружественным, он был кротким, но многообещающим и невероятно опьяняющий. От его мягких, чутких губ во мне что-то зашевелилось. Это новое чувство ошарашило меня, как удар по голове, и ощущение было столь приятным, что взорвалось волной, вытесняя обиду. — Боишься, что заметят?

— Иди к черту! — Я схватил его за шею и прижал к себе, чтобы подарить самый нежный поцелуй, на какой был способен.

— Ко мне? — Артем почти не дышал.

— Нет, сегодня не к тебе. — Я чувствовал дрожь его тела под своими руками, пробираясь под пальто. Не переставая целовать мягкие губы, вжал собой его к машине, продолжая ласкать. Артем издал сдавленный стон, когда моя рука легла на его пах, ощущая возбуждение.

— Да что с тобой такое? — он не верил в происходящее. — Пару месяцев назад я не мог тебя раскачать, а сейчас набрасываешься на меня.

Но я не дал ему договорить, закрывая рот поцелуем. С этим поцелуем отпускал себя.

Я хотел Артема безумно, что начал раздевать еще в лифте. Зайдя в квартиру, набросился с жадностью голодающего на податливое и пылкое тело своего любовника. Оставляя за собой дорожку снятых вещей, мы переместились на кровать. Его негромкие, полухриплые стоны, которые он сдерживал, заводили меня с новой силой. Я забылся, горел желанием выплеснуть накопившиеся смешанные чувства. Артем сжимал тонкими пальцами простынь и топил стоны в подушке. Когда я с ним, грани моей рассудительности и порядочности стираются до беспросветного тумана, окутывающего пространство комнаты и моей души. Его горячая, почти обжигающая кожа, до которой прикасаюсь только я. Тайные местечки на его теле, лаская их, ощущаю, как он прогибается и успевает хватать воздух. Наши стоны слились в один неудержимый порыв. Так продолжалось некоторое время: мы лежали сплетенные одним дыханием, пока дрожь содрогала наши тела.

— Что это было? — спросил он шепотом, поглаживая мою спину.

— Я соскучился по тебе. Разве этого не достаточно?

— Мне приятно.