Музыка перемен

С неохотой поднявшись и одевшись, оттягивая время, я направилась к выходу. Тащилась по узкой протоптанной дорожке как приговоренная к смертной казне. Когда я осталась в том дворе, то первой мыслью было провалиться под землю или умереть героической смертью. Я была на это так решительно настроена, что придя домой, съела целую коробку шоколадных конфет, плитку шоколада, залезла под одеяло с головой и принялась ждать смерти от огромной порции калорий. Но я всего лишь уснула, и снилась мне какая-то черно-белая муть с изредка проскакивающим лицом Удальцова.

Утром я сказала сама себе, что это будет последний день в прокуратуре. И к черту год напрасных трудов, я никогда не пожалею о своем решении. Однако оставалась одна проблема — как объяснить родителям мой уход? Что я отказалась спать с женатым начальником, быть от него зависимой и ждать его снисхождения к моей персоне. Может, я и грубый человек, не всегда знающий что хочу сама и что хотят от меня другие, но сдавать себя в аренду, простите, чересчур! Всю дорогу я молила судьбу, провидение, Бога сделать так, чтобы исполнилась мечта Удальцова быть назначенным районным прокурором, но за тысячу километров отсюда и прям с сегодняшнего утра. Но в те дни меня ждало еще одно потрясение. Михаил, помощник прокурора, ушел в больничный отпуск как раз под конец года, оставляя кипу отчетов, докладных и прочей бумажной работы. Прокурор, растягиваясь в обещающей золотые горы улыбке, просил взять меня на себя отчетность — помочь, так сказать «не в службу, а в дружбу», бесплатно, как выразился Удальцов, поправляя медали на форме, за спасибо. И, может быть, мне будет выдано досрочно ходатайство на постановку в кадровый резерв. Это был удар под дых, удар по больному месту, как сыпать соль на кровоточащую рану. Я слишком долго шла к своей цели или, вернее сказать, к цели отца, что теперь не имела ни права, ни сил отказаться. Но радость при этом я не испытала, больше горечь, представляя себя в идиотском синем кителе с собственными медальками. Мою трудовую деятельность, кто бы сомневался, будет координировать Иван Николаевич Удальцов, заместитель прокурора. Так, я стала почти на месяц бойцом невидимого фронта, скрывающимся за чужой подписью.

Добравшись до прокуратуры, наконец, я поднялась на нужный этаж и скрылась за дверью кабинета. Мишин кабинет отличался творческим беспорядком, поэтому прежде чем приступить, пришлось разгрести бумажные завалы. Михаил лежал в больнице с пневмонией. Я искренне сочувствовала ему и помощь коллеге превратила в гражданский долг. Но оказалось, он попросту развелся с женой и на радостях ушел в загул, где подхватил пневмонию.

На экране компьютера замаячило название документа «Докладная записка». Километровый документ о статистической отчетности за год. Беда заключалась в том, что я не дружила с математикой, не могла даже складывать простые числа без помощи калькулятора, поэтому писать отчет с использованием трехзначных чисел стало настоящей экзекуцией. Я включила музыку, композиции Ричарда Клайдермана, это единственное, что меня сейчас успокаивало и не позволяло расхреначить калькулятор о монитор.

Под вечер, когда докладная была готова, я, собравшись с духом, понесла ее на подпись начальству. В ушах шумело, ноги ватные. Заглянула в кабинет к Удальцову, но он был занят: утверждал обвинительные заключения. Чтобы не мельтешить в коридоре у всех на глазах, завернула в канцелярию к Наде. Стены канцелярии окрашены в приятный голубоватый оттенок, наверное, для создания стрессоустойчивой атмосферы, в углу стояла небольшая украшенная елка. На столе горит настольная лампа, ее свет мягкий и тусклый, поэтому видно, как елка переливается разноцветными огоньками. Через две недели Новый год.

— Прокурор тебя очень хвалит, мне кажется, что он настроен устроить тебя гораздо раньше. Скажу по секрету, что твоей работой он доволен больше, чем работой Миши, — Надя радостно жестикулировала. Мы с ней сдружились за год, и она боялась меня потерять. Она всего лишь секретарь, яростно желающий видеть меня на должности помощника прокурора. Так приятно, что остались добрые и отзывчивые люди, как Надя. Без нее мое существование здесь превратилось бы в пожирающую рутину, и я не дожила бы до Нового года, повесившись на гирлянде.

— Надеюсь, что у него получится это сделать. — Угрюмо ответила я, но в душе вера теплилась маленьким угольком. Меньше всего мне хотелось бы кого-то подсидеть.

Удальцов заглянул в приемную и кивком головы позвал меня к себе.

Я протянула докладную. Для меня оставалось загадкой поведение начальника. Внешне он спокоен, как скала, выдерживает долгие взгляды, его ровный голос не выдает беспокойства. Я же тряслась, как продрогшая под дождем собачонка, ладони вспотели, а слова комом застряли в горле. Он целую вечность читал докладную, что мне показалось, как за окном проходят годы, пролетает жизнь, появляются новые цивилизации.

— На этот раз все верно, — он одобряюще кивнул головой. — Но вот только оформление.