Музыка перемен

С каждой преодоленной ступенькой мое сердце подпрыгивало и плюхалось вниз. Еще ступенька, снова прыжок, и сердце где-то ниже желудка. Я боялась сдачи экзаменов как пытки. Этот страх зародился еще в школе перед страшным словом «контрольная». Учительница объявляла ее как весть о надвигающейся войне — «в среду пишем контрольную, готовьтесь!» И если к войне можно подготовиться: собрать и снарядить людей, а в лучшем случае, можно победить, то контрольная означала полную мою капитуляцию, особенно перед математикой. В среду учительница открывала створки школьной доски, сплошь исписанную мелом. Два варианта упражнений и задач. Я готова поклясться на учебнике математики, что тот, не мой, второй вариант был в разы легче!

До старших классов я была круглой отличницей. Нас учеников в классе было двадцать пять, из которых десять отличников, и, естественно, все девочки, среди них была и я. Наверное, как и всем детям, поступающим в первый класс, родители строго-настрого наказывали учиться на пятерки, слушаться учительницу и не проказничать. Я не ботанила, учеба давалась сама собой, мне достаточно было внимательно слушать на уроках. Лучшей ученицей в классе я никогда не старалась стать, да мне попросту этого и не хотелось. Однако когда учительница хвалила меня за правильно выполненные задания, я словно раздваивалась. Слышать о себе приятную похвалу ни одному человеку в мире еще не навредило, но слушать приятное о тебе другим людям уже другая история. Пока учительница ставила меня в пример и размахивала моей тетрадью перед носом у других ребят, я с ужасом стреляла глазами по одноклассникам. Лишь бы после этого не назвали «заучка, выскочка, задавака».

В младших классах в вознаграждение за мои прилежные старания учительница подсаживала ко мне за одну парту по очереди мальчишек-двоечников, как она говорила «на исправление». Они тыкали в меня карандашами, рисовали ручкой каляки на моих руках, один сломал мою любимую линейку и изрезал на маленькие кусочки ластик. На перемене мы дрались, я била мальчишек учебниками и грозилась пересесть за другую парту. Но звенел звонок на урок, как мы уже разгоряченные дракой смирно сидели рядом. Я решала за каждого своего соседа варианты, писала сразу два сочинения и шепотом, почти одними губами, диктовала правильные ответы, пока мой подопечный отстреливался у доски, бросая в мою сторону взгляды. Усаживаясь довольным обратно, он принимался за свое излюбленное дело — снова доводить меня. Дождавшись перемены, я опять лупила его учебником и грозилась отсесть, но никогда не отсаживалась, потому что, если бы я тогда знала, начинало работать самое главное жизненное правило: хорошим девочкам нравятся плохие мальчики. Да, да. И это действительно так. Уже со школьной скамьи нам нравились плохиши, носящиеся по коридорам, разбивающие люстры и изрисовавшие весь школьный мел. Они были смелые, веселые и делали что-то невозмутимо опасное и запрещенное. Только представить, какая опасность брякать на фортепиано в кабинете музыки на всю школу, пока нет учителя, и думать, что никто ничего не слышит. Или натереть доску восковой свечой! Но однажды мальчишки кидались друг в друга мокрой тряпкой и попали прямо в огромный круглый плафон люстры. Все девочки зажали рты руками, пока он раскачивался пару минут и с дребезгом разлетелся об пол на стекляшки. Никто не выдал виновников на допросе учительницы.

И я нравилась плохишам. Это угадывалось по их тонкой манере ухаживать за девочкой. Зимой мы добирались до дома гораздо дольше, чем длились сами уроки, потому что мальчишки забрасывали меня снежками, а я пулялась в них. И стоило попасть в одного из них, как они накидывались целой гурьбой и засыпали снегом. Снег был повсюду, под шубой, под шапкой, в сапогах, варежки вообще торчали колом. Мы дрались и хохотали. Я не сдавалась, тем больше вызывала у них интерес. А когда провели дома телефон, то спокойной жизни наступил конец. Помню, как бабушка нажаловалась отцу, что постоянные звонки отвлекают меня от домашней работы, на что папа тактично ответил ей не совать свой нос. Бабушке вообще не нравилось, что за мной ухаживают мальчики, она считала это вульгарностью и всячески пыталась противостоять этому. Первой снимала трубку и говорила, что меня нет дома. Как-то раз даже пришла в школу и настоятельно просила учительницу поговорить с родителями ребят, но учительница лишь отрицательно покачала головой.