Музыка= радость и боль моя

Не сделана запись романсов, подготовленных ею. “Обухова у нас уже есть, нам нужны новые”,— так заявила редактор. Ну что ж, новые появились, дай бог им добрый путь, но то неповторимое, что было у Обуховой, ушло вместе с нею.

Очень жалею, что не записали на пленку хотя бы один четвертый акт “Кармен”. Сколько упущенных возможностей! В то время партия Хозе не была в моем репертуаре, но я ее знал, т. к. пел в Полтаве и на одном из юбилеев А. М. Лазовского. В репетициях Надежды Андреевны с удовольствием был ее партнером.

...Слышу голос Надюши за стеной — сегодня она разучивает “Я тебе ничего не скажу” и “Тихо, так тихо”...

Вот прошу ее подписать письмо-обращение по общественным делам. “Надежда Андреевна, вот письмо, о котором говорил с Вами Иван Семенович, подпишите, пожалуйста”,— обращается к ней тот, кто принес на подпись письмо. “Ванечка подписал, я читать не буду. Подпишу”. Ах, дорогая Надюша. Трудно остановиться.

В связи с рассказом о В а с и л и и Р о д и о н о в и ч е П е т р о в е хочется дополнить следующее.

Спектакль “Князь Игорь”, в котором мы спорили о костюмах, был официальным — на нем присутствовал король Афганистана Эммануил-хан. И хотя я заколебался под влиянием Василия Родионовича, отступать было поздно, и я осуществил задуманное, уже понимая, что путь “не тот”.

В беседах с В. Р. Петровым я находил понимание. Так, например, мои представления о том, каков должен быть режим певца в день спектакля, находили полное согласие Василия Родионовича.

Не могу не вспомнить и советы дирижера В я ч е с л а в а И в а н о в и ч а С у к а. Как известно, первое появление Лоэнгрина — на четвертом плане под пианиссимо струнного оркестра. Но начиная со слов “Славен будь, Генрих!” почти перед каждой фразой стоит знак 2f (2 форте), я мысленно добавлял третье форте. Эту партию я уже пел в Свердловске, решалась она несколько в другом ключе. Но дело не в этом. Сцена огромная, хор, сценический оркестр, оркестр в оркестровой яме. И я в порядке страхования начинаю петь все громче и громче.

Кончается первый акт, приходит в артистическую уборную В. И. Сук: “Молодой человек,— обращается он ко мне,— нужно знать: поешь первый акт, а думай о последнем акте”. Сегодня же чаще слышится: “Давай! Давай!”

После спектакля “Лоэнгрин” В. И. Сук предложил мне петь партию Германа. Я отказался. Причин было несколько. Во-первых, Сук дирижировал “Пиковой дамой” очень редко, с ним было спокойно — интересы певцов он действенно защищал, и меня пугало, найду ли я общий язык с другими. Во-вторых, чувство самосохранения, самоконтроля. Да, в искусстве уметь отказаться — одно из важнейших качеств.

Вернусь к Василию Родионовичу. А. В. Луначарский благодарил В. Р. Петрова за то, что он в 1912 году пел в Париже, а деньги, полученные за концерт, передал в пользу социал-демократической партии.

Василий Родионович сочинял музыку, показывал свои произведения М. М. Ипполитову-Иванову, который находил в них немало достойного.

Как можно забыть блистательный спектакль “Снегурочка”, в котором пели: Снегурочку — А. В. Нежданова и Е. К. Катульская, Весну — Н. А. Обухова, а Мороза — В. Р. Петров?!

Во время поездки, целью которой был отбор голосов, в Донбассе нашли человека, обладающего необыкновенными вокальными данными. Ему предложили пойти в стажерскую группу. Но, когда выяснилось, что он должен будет жить в общежитии и получать зарплату 1000 рублей (в старых деньгах), он категорически отказался, так как имел семью, дом, корову и зарплату в десять раз б'oльшую. Но иными возможностями предлагающие ему стать профессиональным певцом не располагали. С. И. Зимин моментально оценил бы ситуацию и выгоду обрести “чудо”, понимая, что все затраты на подготовку певца будут оправданны.

Можно вспомнить и в наше время З и н о в и я Б а б и я. Вокальный материал — исключительный. И наша вина, что он не раскрылся до мирового масштаба. А он не один. Вот потому и нужна такая система восстановления вокальных данных, когда певец имеет возможность на некоторое время “замолчать”, не участвовать в спектаклях и концертах, а в систематически направленных занятиях восстанавливать певческую форму. Это вопрос — государственный.

Если запоют так, как пел В. Р. Петров, это будет возрождение. Он был не один, была целая плеяда выдающихся вокалистов, философов, обладающих чувством доброго, вечного.

К тому, что написано о П о л е Р о б с о н е, мне хотелось бы добавить несколько строк. Незадолго до его кончины через Союз писателей СССР я получил приглашение встретиться с журналистами из США Лили Браун и Питером Бруком. Они оказались друзьями Робсона и передали мне письмо от него, письмо тяжелое, проникнутое мистикой. Трепетность его увеличивалась от сознания, что человек, уходя из жизни и понимая это, прощается.

Через некоторое время я принимал участие в фильме, посвященном Робсону, в котором было показано и торжественное прощание с ним. Это дань уважения певцу, гражданину, борцу за гармонию на земле.