Музыка войны

Раскрыв, насколько это было возможно, веки, Лопатин вдруг поймал на себе тяжелый взгляд медсестры. Она поправляла белый чепчик, курносый носик ее как будто дрожал вместе с длинными ресницами. Семен не знал, что после того, как Лена услышала его имя, любопытство заставило ее заглянуть в его карту, и теперь она знала наверняка, что это был он. А по ее взгляду, свинцовому, невыносимому, знал и он, что это была Леночка; все сомнения улетучились, как растворилась знойная дневная пыль в ночной тиши и прохладе. Но что же было делать? Что сказать? Какие слова произнести было уместно, а какие – смешно? Язык, словно нарочно, одеревенел, и, всегда бойкий и смелый, Лопатин так и не выдавил из себя ни слова. Но глаза, глаза говорили лучше всяких слов, они незримыми нитями проникали в души друг друга, вычерчивая там, на лекалах мыслей много больше, чем мозг желал и разрешал передать. Там, где не было изречено ни звука, таинство взглядов, непостижимое для разума и науки, уже вершило свое дело.

Шатаясь, Семен вышел из кабинета. Муса подскочил, с нетерпением ожидая своего осмотра. Он вошел в кабинет, чуть оттолкнув Лопатина от двери. Вдруг дверь вновь хлопнула, Лопатин обернулся. Лена стояла почти вплотную к нему.

– Семен! – только и успела выдохнуть она, как сразу оказалась в объятиях своего старого возлюбленного.

Столько месяцев Семен упрекал ее в душе за ветреность, легкомыслие, предательство – хотя сам божился однажды, что не будет ждать от нее ни верности, ни самоотречения. И все эти укоры оказались не только пустыми, но и напрасными, злыми, клеветническими, убогими и подлыми. Восхитительная, обаятельная, добрая, верная Лена… была здесь! Стало быть, она добровольно прошла курсы медсестер и по собственной воле отправилась в зону боевых действий. Побудить ее к столь отчаянному шагу могло лишь одно обстоятельство. Письма, одно за другим, бесконечной чередой отсылаемые на фронт и… не получавшие ответа. Если это была не любовь, не самые высшие пики ее на земле, то… никто на свете никогда не ведал истинной любви.

Стоял необыкновенно теплый осенний день припозднившегося бабьего лета в Москве, когда лучезарное легкомысленное солнце так или иначе проникало сквозь окна, шторы, тюли, жалюзи в комнаты, автобусы и автомобили. Когда длинные столпы сверкающего золота, когда крохотные полосы его – так или иначе потоки света стелились по полу, столам, диванам, сиденьям транспорта, играли причудливо на движущихся лицах, слепили глаза.

Медные кленовые листья ворохами устилали мостовые, и пешеходы перемешивали этот мягкий шелестящий ковер кострообразных отживших свое хлопьев. А над ними высились отчасти оголенные клены, еще не до конца скинувшие свой убор. Конские каштаны утопали в теплом багреце, а березы, казалось, обратили крошечные листья в золотые монеты, что так часто переливались и сверкали на бойком ветру.

Вдруг какая-то неземная сила поднимала ворох медных листьев над тротуаром и дорогой, и почти невесомые хлопья их долго кружили над машинами, словно медленно танцуя, утихомиривая взгляды и мысли. Они будто шептали о том, что само время должно порой останавливаться, чтобы суетный столичный житель мог задуматься о бренности бытия, о бесплодности многих своих телодвижений и бессмысленности недостойных чувств, какие часто рождаются в спешке и гонке за карьерой, деньгами, удобствами. Машины медленно двигались в пробке, и ты передвигался черепашьим ходом вместе с ними, и эти странные размышления невольно рождались в уме: самое время, казалось, приостановило свой бег, и хотелось все осмыслять и переосмыслять.

Именно тот день положил начало череде странных и противоречивых намеков, событий, вопросов, подозрений, поэтому изложу здесь подробнее, как это произошло и с чего все началось.

Мы с Яной почти достигли «Атриума» – одного из ее любимых торговых центров, оставалось только преодолеть небольшое скопление автомобилей. Удивительная женщина, думал я, сидя в ее новом внедорожнике. Во-первых, Яна никогда не ездила в метро и такси, только на автомобиле, считая первые два способа перемещения недостойными себя и даже грязными. Во-вторых, она так много и успешно работала, занимаясь не самой высокооплачиваемой работой, что умудрилась заработать на столь дорогой автомобиль. Честно сказать, поначалу меня смущало самое обстоятельство этого приобретения, но я даже не успел признаться в том, как Яна меня опередила:

– Не переживай! Это в кредит. Я не настолько много зарабатываю. Не та специальность!