Музыка войны

– Узнаешь эту женщину с короткой стрижкой? – Он указал на еще довольно привлекательную актрису лет тридцати восьми с большими выразительными оленьими глазами, жалостливый взгляд которых сразу приковывал внимание.

– Нет… Кто это?

– Хамоватая.

– А, вспомнила, да. – Без особенного любопытства ответила Катя.

– А рядом с ней, шепчет ей в ухо… Сам Кузнечиков.

– Сам Кузнечиков?! – С таким притворным изумлением воскликнула Катя, что Александр сразу раскусил ее.

– Неужто и его не знаешь?

– Увы, наслышана о нем.

– Ну а этого человека ты знаешь? Если не знаешь, то я перестану уважать тебя.

Рыжий мужчина пожал Хамоватой руку, а затем, вероятно, пошутил, потому что актриса захихикала, а на лице режиссера Кузнечикова растянулась довольно скользкая, если не сказать мерзкая улыбка.

– Чу… батый?

– Слава небесам, ты все-таки не совсем не от мира сего.

– Но что он-то здесь забыл?

– Ты не знаешь? Не догадываешься?

Катя пожала плечами.

– Мне казалось, политики отдельно, актеры отдельно.

Александр неловка рассмеялся.

– Но ведь это его работа. Он сейчас обходит свою паству.

– Паству?

– Своих подопечных.

– Да разве эти актрисы и актеры в Думе работают?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда… какая между ними связь?

– О, Катя, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья миг. Да ведь все эти фонды Хамоватых и прочих эстонских барышень появились не из воздуха. Чубатый – это куратор всех агентов иностранного влияния, тайный или не очень. Мне кажется, в Кремле всем все про него давно известно.

– И тем не менее, от него не избавляются?

– Могли бы, давно избавились бы. Значит, не могут. Так вот, не без помощи Чубатого его подопечные «отжали» фонды помощи больным детям с тем, чтобы через них выводить капиталы чиновников за рубеж. Да и зарплату для своих агентов через фонды удобнее получать.

– Ах! И все это под прикрытием детей! Есть ли край у этого дна?

Александр рассказывал и рассказывал Кате про устройство богемы, про те способы и направления, в которых она черпала свое вдохновение и где находила для себя источники доходов, пока Катерина не восстала:

– Я, пожалуй, пойду.

Лишь только она сказала это, как Хамоватая обратила на них внимание и решила подойти и поздороваться с Александром. Вблизи при более подробном рассмотрении она оказалась маленькой женщиной с короткими ногами и обширной сетью морщин на лице. Она говорила с придыханием и так изменялась в лице всякий раз, когда раскрывала рот, словно ей было больно произносить слова; эта натужность и наигранность покоробили Катерину.

Когда Хамоватая ушла, стрельнув напоследок на Катю опасным, едким взглядом, та спросила:

– С ней у тебя тоже была связь?

Александр вдруг обвил руки вокруг Катиной талии и притянул к себе, но она вовремя предупредила его порыв, и их глаза просто застыли друг против друга.

– Нет. – Сказал он легкомысленно. – Ты что, ревнуешь?

– Мы ведь не встречаемся, что ты, как можно! – Катерина засмеялась. – А все же это забавно.

– Что именно?

– То, что я не знаю, не могу знать, когда ты говоришь правду, а когда – нет.

– Так можно сказать про любого человека. Вот Хамоватая подошла, ласково проворковала, а что она на самом деле несла в уме… или в душе, потому что ума там слишком мало: быть может, она терпеть меня не может, а общается со мной так радушно только потому, что я могу инвестировать в ее проект.

– Нет. Так можно сказать не про любого человека.

И Катерина вспомнила все свое окружение, всех своих поклонников, а главное, человека, с которым она провела столько времени вместе, человека, которого она где-то на задворках души еще, быть может, по-своему любила; ни с одним из них она не мучилась сомнением, говорили они правду или нет, когда отвечали на сложные вопросы.

– Знаешь, мне здесь не место.

Произнеся эти внезапные слова, Катерина под властью порыва ринулась к выходу. Александр торопливо поспешил за ней, и в гардеробе молча помог ей накинуть легкий плащ, а затем последовал за ней. Оба не желали говорить при людях, потому отошли подальше от курящих и пьяных посетителей клуба, вышедших на улицу, и вдали от них Александр все-таки потребовал ответа.

Темное небо было так заволочено густыми грядами облаков, что ни единой крошки звездной пыли не просвечивало через них. Свет невысоких фонарей, желтый, теплый, но одновременно и тревожный, влек к себе рой мошкары, и она будто плясала вокруг них, отчего казалось, что свет мерцал, прерывался, разделенный тысячами тончайших лучей. Было тепло и душно, но Катя зябла и сильнее куталась в свой плащ.

– Не иди за мной, я вызову такси.

– Да что с тобой? Я довезу тебя до дома, мой водитель ждет нас всю ночь за углом.

– Зачем, ну зачем ты меня сюда привез? Чтобы показать нашу богему, пустить пыль в глаза?

– Тебе не понравилось? Я думал, это будет для тебя исключительный опыт. Как часто в жизни ты видела…