Музыка времени

По мере оглашения ленточных червей, нематод и прочих гельминтов очередь все дальше отшатывалась от меня, с ужасом взирая на даму в шляпке и ажурные перчатки. Мне уже много лет, я давно не краснела, но такого роскошного румянца, как в это свежее утро, у меня не было никогда. Умеют же медицинские работники испортить настроение, повысить давление и отправить даму не на выставку знаменитого портретиста, а домой, пить валерьянку.

Таким образом, теоретической основой деонтологии является медицинская этика, а деонтология, проявляясь в поступках медицинского персонала, представляет собой практическое применение медико-этических принципов. Принципы, примененные в данном случае, настолько медико-этические, что аж даже просветительские, так как малыш, пришедший с мамой на анализ крови, громко спросил: «Мама, а что такое трихинелла?». Мама прошипела: «Дома расскажу». Все остальные шесть человек хранили гробовое молчание.

Все же радоваться мне пришлось, все анализы впоследствии оказались отрицательными. На выставку в этот день я так и не попала, в связи с плохим самочувствием, а давление, которое, почему-то подскочило, нормализовалось уже к вечеру.

Театральная жизнь прекрасна

– Какие замечательные актеры!!! Инна Чурикова, Екатерина Васильева, Александр Михайлов!!! А билеты есть?

– Конечно, есть. Вам поближе или подальше?

– А поближе сколько стоит?

– Шесть тысяч.

Выражение моего лица, по-видимому, было настолько красноречивым, что милое и веселое лицо, взиравшее на меня из окошечка киоска по продаже театральных билетов, мгновенно среагировало.

– Чуть подальше – три тысячи…

– Нет, – ответила я. – Для пенсионеров дороговато…

– Сейчас, я подберу… Смотрите, вот серединка, всего четырнадцатый ряд, две тысячи с половиною. Могу еще дальше – вот, по одной тысяче…

«Так далеко… – подумала я. – Конечно, можно взять бинокль… Но слышать… Ведь ничего не услышишь… Все-таки возраст…»

– Такие актеры, берите! – уговаривала меня кассирша. – Спектакль – не пожалеете!

– Ну, хорошо, – сдалась я. – Давайте по две с половиной.

– Вам один?

– Нет, два, конечно!

В наступающей осени (на дворе стояли первые дни октября) совсем не чувствовалось время года. Такое теплое, необыкновенно нежное «бабье лето» было как награда перед длинными затяжными дождями и мрачными темными временами суток нашей широты.

После летнего дачного периода хотелось театров, концертов, выставок. Несмотря даже на тоскливый пенсионерский возраст и, как я уже давно поняла, бессмысленность жизни. Скорей, вопреки им обоим. Ах, если жизнь бессмысленна, так давайте же проведем ее от рождения до смерти как можно веселее, сказал какой-то умный человек, не утративший чувство юмора.

Мой муж не любитель театров. В этом нет ничего удивительного. Кстати, есть, конечно, исключения. Я ничего не имею против, хотя часто вижу «вытащенных» женами мужей и это видно сразу, кого «вытащили», а кто сам пришел. Вот, например, наш врач на моей бывшей работе всегда говорил: «Мужики все пьют, а я уже завязал. Хочу поездить по миру и походить в театры». Что и делает успешно в одиночестве и в компании женщин. Так вот, эту пьесу мой муж хорошо знал, так как, пребывая на нашей любимой даче, я, время от времени, при отсутствии телевизионных программ и, впрочем, телевизора тоже, запасшись дисками с разными фильмами, включала фильм Янковского и Аграновича по пьесе Надежды Птушкиной «Пока она умирала». Этот фильм можно смотреть бесконечно, а главное эпоха нам близка, понятна, и щемит душу приятие этими женщинами своей судьбы с чтением вслух и бесконечным терпением. Кстати, мы с мужем прочитали вслух по молодости почти всего Шолом-Алейхема, Чехова, О’Генри, ну, не буду перечислять всех великих, кто радовал и трогал нашу душу до слез от смеха и от трагедии.

Наступил долгожданный день похода в театр. Мы вышли пораньше, чтобы прогуляться и посмотреть великолепную улицу Никольскую, которую сделали пешеходной, пройтись по Красной площади, Александровскому саду, нырнуть под Большой Каменный мост и очутиться около Дома на набережной. Театр полон, зрители занимают места, девятнадцать часов уже наступило, но некоторые еще усаживаются, и тут, на места перед нами, приплывают нетвердой походкой несколько человек, как сразу стало ясно, из группового культпохода. Две женщины в норме, а одна весьма перегружена буфетом. Бесцветная дама примерно сорока лет немедленно потребовала «продолжения банкета». Это выражалось бурными аплодисментами, требованиями «уже начинать», замахиванием руки для определения времени, и словами «Уже пора, где артисты?..»

Мы приуныли. Одновременно с нами приуныли соседи спереди дамы, сбоку и т. д. В девятнадцать часов двадцать минут еще начало спектакля не обозначалось. Дама не унималась, я хотела прошептать ей, что Чурикова едет в «пробке», скоро все будет хорошо… И действительно, занавес поднялся, и спектакль начался.