Музыка времени

Когда мне было 17 лет, я училась на первом курсе Дальневосточного технологического института. На занятиях по английскому языку я получила от замечательного педагога Александры Иннокентьевны Горчаковой текст для перевода под названием «Дубна», не подозревая, что через каких-нибудь шесть лет этот город станет моей второй родиной. Продираясь сквозь терминологию Объединенного Института Ядерных Исследований (ОИЯИ), который являлся «сердцем» города Дубна, на далеких берегах Японского моря я робко познакомилась с природой этого города, рекой Волгой, протекающей через него, рекой Дубной, впадающей в Волгу, и вообще с этим странным названием: ДУБНА. Мне и в голову не приходило, что, помимо ОИЯИ, в этом городе есть другие заводы и оборонные предприятия, с которыми мою семью сведет судьба.

Теперь, когда есть Интернет, можно с увлечением обнаружить, что есть несколько вариантов трактовки названия этого подмосковного города: первый гласит, что он назван по гидрониму «Дубна», который чаще всего связывают со славянским словом «дуб»: Дубна – река, протекающая в дубовом лесу; из других версий можно привести ту, где гидроним «Дубна» объясняется через балтийскую основу «dubus» – «глубокий»; третий таков: название реки «Дубна» происходит от славянского слова «дълъбокая» – глубокая. Дубов же здесь мало, хотя и встречаются.

А тогда, в 1968 году, это название показалось мне забавным, необычным, и я его зачем-то запомнила.

Вскоре я вышла замуж и уехала с мужем в Москву, а через год моего отца перевели работать на оборонный завод в город Дубну.

Как многообразен мир и тесен – о чем подумаешь, оно и явится; о ком забудешь – лоб в лоб столкнешься.

После огромного, как мне казалось, города Владивостока я привыкала к гигантской Москве. Прошло почти десять лет, прежде чем я стала думать о ней как о своем доме. Поскольку город Дубна находился на краю Московской области, мы часто навещали своих родителей, а когда у меня родилась дочь и волею судьбы поселилась у мамы, так как я еще училась в институте, Дубна стала нашим родным домом. Все субботы и воскресенья, все летние отпуска мы проводили там. Мой младший брат вырос, отслужил армию, окончил институт и женился в этом самом городе, и мы обзавелись огромным количеством родственников, испокон веков проживающих на этих берегах.

Тихий, неспешный город; даже в советское время там почти все колесили на велосипедах, и около проходных на военные заводы тянулись на десятки метров стойки для велосипедов.

Прошло время; у моего брата рос сынок, у моей дочери – тоже, разница в возрасте между мальчишками составляла всего восемь месяцев: племяшу – четыре года, а внуку – около пяти. И вот однажды в новогодние каникулы, когда мы весело отмечали этот любимый праздник, детей отправили погулять. Это сейчас каждого ребенка пасет своя мамаша, а в этом милом городе пятнадцать лет назад дети гуляли сами. Заснеженные улицы города необыкновенно живописны: огромные сугробы, горки, кружащиеся, крупные снежинки – красота!

Племянник, как и все дети, частенько болел, жена брата, красивая, нежная, добрая и удивительно трудолюбивая женщина, намаялась с ним, десять раз сказала «по сугробам не лазить!!!» В прихожей кто-то поскоблил дверь, и обе мамушки – моя дочь и моя сноха – побежали встречать нагулявшихся детей.

При виде запорошенного с ног до головы Владика мама озверела, когда она стянула с ног его валенки, полные снега, и увидела мокрые ноги, она металлическим голосом произнесла: «Сейчас я буду бить тебя до крррови». Как только прозвучало слово «до крови», мои внук с ужасом понесся к своей маме, зарылся в ее подол и дрожащими губами прошептал: «Мамочка, сейчас Владика будут бить до КРОВИ!» А Владик, недолго думая, поднял на мать свои чистые, наивные, детские, широко распахнутые глаза и, переступая мокрыми носками по растекающимся от валенок лужам, произнес: «ЭТО НЕ Я!» Его невинный вид честно говорил о том, что к этим валенкам и мокрым носкам он не имеет никакого отношения.

Мы смеялись, как будто нас щекотала кикимора болотная, и потом, спустя годы, и сейчас, когда нам уже под шестьдесят, как только кто-нибудь нашкодит, и это очевидно, и виновник налицо, из нас, конечно, мы смотрим наивными глазами и кричим: «ЭТО НЕ Я!».

Вкус шашлыка

Удивительным свойством обладают люди, любящие и умеющие готовить вкусную еду! Как правило, это добрые, с чувством юмора, крепко скроенной фигурой люди, с соответствующими отложениями на боках их пристрастий к еде и возлияниям. Таким розовощеким, вальяжным «эка бочка сорокаведерная», толстяком был наш друг Коля.

Наша сослуживица Любовь Владимировна говорила моей подруге, жене Николая: «С таким румянцем, ну, просто красавец! Ты помрешь, Машка, а он еще три раза женится!», но она ошиблась, именно это пристрастие и сгубило Колю. Умер он рано, в сорок семь лет, от инсульта.

Но что поделаешь – как говорил Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд: «Будь собой! Прочие роли уже заняты!»