Музыка жизни

будут светиться нарядными окнами

избы, что так разбрелись опрометчиво

и до скончания века не встретятся.

Лишь привечать будут каждого встречного,

кто на тропе возле них заприметится.

Будут смотреть черепичными крышами

в небо, что любит менять декорации,

и утешаться, что явственно слышимы

шелест и шорох продрогшей акации.

Ну, а зажжётся звезда Вифлеемская,

провозглашая Христово рождение, —

будет им радостна служба вселенская —

веры приятие и выражение.

Так вот смотрю я в окошко вагонное

и предваряю сезонов движение.

Лето ушедшее, осень студёная…

Где их начало и где завершение?..

«Очень сумрачно и промозгло…»

Очень сумрачно и промозгло,

у промокших дорог – простуда.

Начинает свой вынос мозга

ненасытный сентябрь-иуда.

Серебра ему явно мало —

золотые гребёт лопатой.

Но за что такая опала,

и по чьим векселям плата?

Чьи грехи отмывает осень,

проливая холодные ливни?

Под невинных порой косим,

а втихую тараним бивнем.

Вновь решают и боль, и лихо,

в ком сегодня принять участье.

А продрогшее небо тихо

предлагает свое причастье.

Храм Николы – защитника Можайского

Красного камня готический храм.

узкие окна, как будто бойницы.

Крест в бесконечное небо стремится

солнцу навстречу и буйным ветрам.

Место святейшее для прихожан.

клонят деревья опавшие кроны.

Колокол мечется, тихи поклоны —

мир на молитву вечернюю зван.

Всем нам своя предназначена роль.

в каждой душе и мольбы, и надежды.

Перед иконой снимают одежды

мысли и чувства, смятенье и боль.

Несотворимый сияет огонь.

Запахи ладана, воска и мирры[17].

Дух Николая – защитника сирых —

голубем белым летит на ладонь.

По прочтении Игоря Северянина

Если ветер в окно, если призрачна даль,

если радужна кромка рассвета,

если дней и ночей ты раскрутишь спираль,

то узнаешь все тайны поэта.

Если бросишь свой взгляд на левкой иль жасмин,

если сердце, как ласточка взмоет,

если жаром души ты растопишь камин,

то судьба тебе карты откроет.

Если звонкий Равель зазвучит на весь свет

и осветит всё палевым цветом,

если стылый Февраль даст Апрелю обет,

то весна обвенчается с летом.

Стихи, почему-то родившиеся осенью

Растаял снег, и небо стало выше.

На юг стремятся снова поезда.

Берёз серёжки, важный грач на крыше,

хохлатки[18] нераскрытая звезда.

Вновь солнце на еловых пышных лапах.

Душевных крыльев первый робкий взмах.

Земли ожившей свежий сочный запах

и вкус апреля на сухих губах.

«Уж ночь стремилась восвояси…»

Уж ночь стремилась восвояси,

не защищённа и бледна.

В плиссе небесного атласа,

смущаясь, пряталась луна.

И звёзды таяли, и тени,

и контуры являлись вновь,

и самых горних откровений

алкала вечная любовь.

«На дне пологого оврага…»

На дне пологого оврага

согбенный куст надрывно наг.

Сырая осень – злая скряга —

его лишила дольних благ.

Так наших душ купель благая

пересыхает в прозе дней,

а мы всё медлим, полагая:

сосуд становится полней.

Рождественская свеча

Горит свеча на Рождество

и очищает естество

моей души, твоей души —

смотри её не потуши.

Она беззвучна, но светла.

Всю отдает себя дотла:

свое тепло и красоту

всем, кто стремится ко Христу.

И в эту ночь, в священный час

Христос рождается для нас.

Посланник Господа-Отца —

он входит в чистые сердца.

Младенец, безгреховный плод…

Звездой сияет небосвод,

волхвы несут благую весть,

и вечный мир в смятеньи весь.

И песнопения в церквах,

и отступает грусть и страх,

и наполняет нашу кровь

смиренье, вера и любовь!

Моей внучке

Эвелине

Мой бельчонок, мой комочек, моя песенка.

День, неделя, месяц, год – такая лесенка.

Так и вырастешь, сердечко моё милое.

Жизнь наделит красотой тебя и силою.

А пока сопи в кроватке, моя заинька,

мой цветочек, моя киска, моя маленькая,

моя птичка – гули-гули – глазки, рученьки,

моя детка, мой цыплёнок, моя внученька.

«Из розовых листьев и красных…»

Из розовых листьев и красных

лесная кружит круговерть,

и столько восторгов!.. Напрасных?..

Ведь это – красивая смерть…

Inevitabiliter

[19]

Тоска по Крыму. С чувством потаённым

я Монте Руж меняю на Бордо.

Москвы палитра – жёлтое с зелёным

и редкие вкрапления бордо.

Вечернее кафе

Бурлящая Москва. Огни цветастых ёлок.

Вновь вечер опустил на город мягкий полог.

Непроходящий снег – зимы студеной ксива,

и тихая печаль со вкусом чернослива.

Декабрьская метель прохожим дует в спину.

Сижу и пью в кафе с корицей каппучино.

Лишь пачка сигарет тоскливо одесную.

Не вяжутся слова и мысли – в рассыпную.

Троллейбусы, такси везут куда-то мимо

задумчивых людей. И непреодолимо

мне хочется туда, где этот вечер ярок,

чтоб с чистого листа – без всяческих помарок.

Как трудно одолеть занудливую память…

В душе ещё саднит, и даже эта заметь

не может заглушить гортанность саксофона,

но я почти люблю тугую звучность тона.

И я почти живу и вновь пытаюсь верить.

Ещё совсем чуть-чуть – и я захлопну двери.

Растает в сонме лиц обид и грусти веха,

и я сыграю блиц в преддверии успеха.

Чёрно-белое кино

Как тебе в пустом твоем домище?

Греют ли камины без меня?