Музыкальная шкатулка Анны Монс

Эллочка позвонила Ксюше сама и в гости напросилась, хотя прежде никогда не изъявляла желания навестить Ксюшу. Она вообще старалась держаться наособицу, здраво решив, что в женском коллективе излишняя близость – скорее во вред. А тут вдруг…

– Странно это, – сказала Ксюша Хайду, и тот шевельнул обрубком хвоста, соглашаясь с хозяйкой.

Эллочка принесла мартини, пирожные с кремом из кондитерской – она и сама иных не признавала – и тяжелый темно-зеленый виноград.

– Машка целый ящик достала, – Эллочка иногда снисходила до пояснений. – Какая зверюга…

Хайд, оценив гостью, вернулся на лежак.

– Тебе чай или кофе?

– Мне все равно. Я по делу.

Количество странностей возрастало. Ну какие у Эллочки к Ксюше дела? Нет, по работе им случалось пересекаться, но чтобы вот здесь… и сегодня…

– Проходи в гостиную…

Почему-то это показалось немыслимым – принимать гостью в кухне, хотя именно там и принимались все прежние Ксюшины гости, включая Игната. Эллочка приглашением воспользовалась.

– Забавно тут у тебя… никогда не думала, – она обошла комнату, разглядывая и дедушкины табакерки, и стеклянных кошечек, уцелевших после погрома, и папины венецианские маски… – Одна живешь?

– С Хайдом, – Ксюша вдруг почувствовала себя крайне неуютно.

– Это в смысле…

Острый Эллочкин коготок указал на собаку.

– Да.

– Мужика тебе надо, а не кобеля. – Эллочка опустилась в кресло и провела тем же коготком по велюровой обивке, оставляя на ней темный след. – Нормального такого мужика… сколько тебе лет?

– Двадцать три.

Ксюша знала, что выглядит намного моложе и что это – из-за ее несерьезного отношения к своему внешнему виду. Иногда она испытывала душевный порыв сменить имидж, но, как правило, побеждала лень.

– Видишь, – сказала Эллочка с легким укором. – Тебе двадцать три, и стыдно вести себя так, словно тебе шестнадцать!

Стыдно Ксюше не было. Скорее возникал закономерный вопрос: отчего вдруг Эллочку так взволновал Ксюшин возраст и, уж тем паче, ее внешний вид?

– Мы с Викторией говорили на этот счет. – Эллочка разглядывала ногти и хмурилась, словно заметила некое несовершенство. – И решили, что тебе следует присмотреться к Игнату.

Ксюша открыла рот – и закрыла.

– Я… пойду чайник поставлю.

Ей разрешили.

Но по ее возвращении Эллочка продолжила как ни в чем не бывало:

– Конечно, выглядит он ужасно, но это оттого, что им заняться некому было.

– У него невеста есть.

– Откуда знаешь? – В синих очах мелькнула искра интереса.

– Сам рассказал.

– Видишь, – Эллочка слышала лишь то, что хотелось ей. – Если он о таком с тобой заговорил, значит, доверяет тебе. И надо этим пользоваться.

Он не доверяет Ксюше, скорее уж обстоятельства сложились таким образом, что Ксюша оказалась втянута в жизнь Игната. Или же наоборот.

– А невеста – не шкаф, подвинется, – в Эллочкином понимании все было проще некуда. – Пойми, солнышко, мы все тебя любим и очень ценим. И не хотим, чтобы ты превратилась в старую деву.

Ксюша и не думала об этом.

Ей еще до старой девы жить и жить.

– Игнат – не самый плохой вариант. Не старый. Не урод, особенно если потратить на него время. Переодеть, там. В салон сводить. При деньгах, опять же. Я бы и сама ему внимание уделила, но характер… – на Эллочкином лице появилась гримаска. – Не уживемся.

Ксюша заварила чай. Она сбежала в кухню от этого разговора, и Эллочка милостиво предоставила несколько минут покоя. Боже, уши-то как горят! И щеки пылают! И ведь не скажешь, что Ксюша собирается прислушиваться к этим советам. Ну да, в конторе время от времени им случалось обсуждать чью-то личную жизнь, но вот чтобы так…

Чай она подавала в бабушкином фарфоровом сервизе, на любимом мамином подносе чеканного серебра. И Эллочка вполне искренне восхитилась красотой этих вещей.

– Стас тоже антиквариат любил, – сказала она, проводя ноготками по золоченому ободку чашки. – Из-за него и… я ему говорила, чтобы он выбросил эту чушь из головы, да разве он послушает?

Ксюша молчала. Она умела сидеть тихо-тихо, не мешая собеседнику, просто присутствуя рядом с ним и тем самым подталкивая его к разговору. Умение это было врожденным и зачастую ничего, кроме чужих проблем, ей не приносило, но сейчас Ксюша с трудом удерживалась от желания задать вопрос.

– И да, мы с ним были… близки. Не как любовники, – уточнила Эллочка, словно испугавшись, что Ксюша превратно ее поймет. – Друзья. С детства. Росли вместе. Один детский сад. Одна школа… в школе я была до жути некрасивой.

Этого Ксюша представить себе не могла. Эллочка – воплощенное совершенство.

– Надо мною смеялись, а Стас за меня заступался. Как брат, – она вздохнула. – Нет, одно время, конечно, приключилась было и любовь, но быстро прошла. Мы как-то поняли, что друг другу не подходим. И разошлись. А потом он работу в конторе мне предложил… все ведь хорошо было! Замечательно!