Музыкантская команда

— Наш баритонист Киракос оказался доносчиком, — вместо меня ответил Цолак. — По его доносу в полку арестовали ребят, и сейчас Матевосян идет сюда за Гагиком; наверно, надеются через него узнать, где находится наш подпольный комитет… Мы должны сейчас же уходить, а с тобой будем связываться через доктора Миракяна…

Я слушал их, но мысли мои были далеко. Бахшо возвратился, он здесь… А я опять ничего не могу поделать, потому что револьвер не у меня и, кроме того, сейчас мы вынуждены бежать… А может, есть еще шанс что-нибудь сделать?.. Нужно быстренько взять из тайника револьвер…

— Гагик, выгляни, нет ли кого на улице, — приказал мне в это время Цолак.

Я вышел и мгновение постоял в темном дворе, раздумывая, куда идти — на улицу или в сад. Но потом решил вначале выглянуть на улицу. Быстро подошел к калитке и растворил ее.

Улица была пустая, темная и безмолвная. Но потом до моего слуха донеслись какие-то голоса. Несколько человек явно направлялись к нашим воротам. Сердце мое тут же сжалось от предчувствия беды. Это, должно быть, они: Матевосян, Киракос и другие… Я машинально закрыл калитку, накинул щеколду и побежал обратно. В то же время из дома вышли мама, Анаит и Цолак.

— Они идут! — сказал я громким шепотом. — Сейчас будут здесь…

Мгновение все мы неподвижно стояли на месте. Потом Цолак молча бросился к калитке. Но остановился на полпути: шаги с улицы слышались так близко, что было ясно — убежать незаметно нам не удастся… В это время Анаит и я одновременно прошептали: «Сюда, сюда иди, Цолак…» — и отбежали назад. Не знаю, куда звала Анаит, но я намеревался добежать до конца сада, перескочить через ограду в соседний двор, а оттуда выбраться на другую улицу и бежать. Но, добравшись до середины сада, я заметил, что за мной никого нет. Пока я вполголоса звал: «Где вы, Цолак, мама?» — послышался громкий стук металлической колотушки, затем голоса Матевосяна и Киракоса: «Откройте… Немедленно откройте!» Потом до меня донесся испуганный голос Анаит: «Сейчас, сейчас открою».

Я заметался в тревоге… Возвратиться теперь было невозможно, но бежать без Цолака, без мамы я тоже не мог. Куда они делись, где спрятались, почему Анаит открывает калитку?.. Пока я, прижавшись к ореховому дереву, раздумывал обо всем этом, послышались крики входивших во двор людей. Затем на лестнице засветилась лампа, и прорычал хриплый голос Бахшо:

— Что за шум? Кого надо?.. A-а, Матевосян! Что случилось?

— Что случилось? — недовольно повторил офицер. — Большевики у вас под самым носом гнездо свили, а вы сидите себе и пригреваете их.

— Большевики? Это кто же?..

Но следующие слова Матевосяна, по-видимому, были адресованы не ему:

— Где твой сын, говори…

— Где же ему быть? Солдат ведь, в казарме он.

Голос мамы… Значит, она не спряталась, осталась там.

— Неправда! — заорал Матевосян. — Он убежал из казармы. Скажи, где ты его спрятала…

Мама не отвечала, и тогда Матевосян приказал:

— Обыскать дом, двор, сад!..

Я наконец очнулся и сообразил, что напрасно теряю время. Теперь уже удрать через соседний двор не успею. Единственное, что пришло на ум, — это быстренько взобраться на то ореховое дерево, под которым я стоял. Так я и сделал. Благо ночь на дворе.

Вскоре в саду появилось двое. В руке у одного была аракеловская лампа. Вначале они обыскали левую половину сада: заглядывали во все уголки, под кусты, в канаву… Потом стали приближаться ко мне, и я признал Киракоса и одного из офицеров. Затаив дыхание я прилип к дереву и ждал, что же будет… Не знаю, увидели бы они меня или нет, если бы сообразили поглядеть наверх, но они так и не подняли головы, прошли дальше. Поискав еще немного, они остановились.

— Нет его здесь, — сказал Киракос. — Увели его и где-нибудь в другом месте спрятали. Надо мамашу заставить развязать язык…

Они вернулись во двор и зашли в нашу комнату. Мгновение царила тишина. Потом вдруг раздался глухой крик… Из нашего дома. Я содрогнулся… Чуть сам не закричал… Заскрежетал зубами, чтобы не слышать криков, которые становились то громче, то совсем утихали…

Вскоре во дворе снова послышался говор.

— Ну, хорошо я ее отделал. Если не помрет, на всю жизнь запомнит!

Этот голос принадлежал Бахшо.

— А что толку? — недовольно ответил Матевосян. — Все равно ведь ничего не сказала…

— Парон поручик, надо бы на ту улицу сходить, туда, где это сатанинское логово размещается. Может, нападем на след, — сказал Киракос.

— Делать нечего, пойдем искать.

Голоса стали тише, а вскоре хлопнула калитка.

Кто-то — наверно, Бахшо — поднялся по лестнице, и все вокруг погрузилось в тишину, будто ничего и не происходило. Я еще немного посидел на дереве, прислушался… Потом бесшумно слез с дерева и подбежал к тому камню, под которым был спрятан мой браунинг. Отвалил камень, нащупал завернутое в холстину оружие и скоро ощутил в своей руке приятный холод металла.

Я осторожно отвел предохранитель и засунул браунинг в карман.

Там, в комнате, мама. Надо бежать к ней. А вдруг она не одна?..