Музыкантская команда

Ее избили, может, даже до смерти! Господи, неужели?! И это снова Бахшо. Это животное, чудовище, обезьяна с длинными руками и мордой орангутанга… Ну погоди, я доберусь до тебя, за всех отомщу!..

Я осторожно прошел через двор. У нашей двери остановился и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. Быстро отворив дверь, я вошел и в темноте, почти у самого порога, натолкнулся на что-то теплое и мягкое.

— Мама! — испуганно воскликнул я и, наклонившись, стал ее ощупывать. — Мама… что они с тобой сделали?..

Мой голос тут же привел ее в чувство. Она вздрогнула, ощупала мою руку, потом произнесла слабым голосом:

— Гагик… Зачем ты пришел? Беги! Если они поймают тебя — убьют…

— Что с тобой, мамочка? Я помогу тебе, поднимись, ляг на тахту…

Я помог ей подняться и уложил на тахту. Потом отыскал на ощупь ведро с водой и стакан. Мама с жадностью выпила воду до дна, затем, словно набравшись новых сил, вдруг спросила:

— А где Цолак?

— Цолак? — удивился я. — Разве он не убежал?

— Нет… Анаит заперла его в амбаре.

В амбаре?.. Вот, значит, где он был все это время. Я-то думал, что он давно предупредил товарища Тиграна, а он, выходит, заперт в амбаре и ничего не может сделать… Ну, а где же Анаит? Почему она не придет, чтобы выпустить его? Неужели ключи у бедняжки отобрали?

— Мама, я выйду. Узнаю, что там делается. А? Ладно?

— Нет-нет, сынок! — встрепенулась мама. — Беги, не то в беду попадешь… У них нет ни жалости, ни совести…

— Не волнуйся, мама, я сейчас приду, — успокоил я ее и вышел во двор.

Пробираясь к дому Аракела, я еще на полпути услышал скрип двери на балконе… Одним махом я очутился под раскидистым тутовым деревом и, прижавшись к стволу, стал прислушиваться в страхе.

На лестнице раздались легкие шаги, и кто-то подошел к двери амбара. «Цолак… Цолак…» — услышал я голос Анаит. Успокоившись, я уже хотел выйти из укрытия, когда вдруг почувствовал, что двор словно осветился. Я поднял голову и увидел, как тихонько отворилась дверь балкона и, ступая на цыпочках, вышел Бахшо. Он спрятал за спиной зажженную лампу, потому свет не падал на землю.

А в это время Анаит, прижавшись к двери амбара, тихонько звала: «Цолак, Цолак, это я…» Потом из-за двери Цолак что-то сказал, и Анаит ответила: «Сейчас, сейчас…» Бахшо в это время подошел к перилам балкона и, наклонившись вниз, смотрел на Анаит. Я хотел закричать, предупредить Анаит, но тело мое словно окаменело, горло пересохло, язык отнялся…

Анаит наконец открыла замок, но не успела вынуть его из петель, потому что Бахшо вдруг вынес из-за спины лампу и осветил двор. Анаит с криком отскочила от двери амбара и, сжав руки на груди, смотрела наверх…

Бахшо быстро спустился по ступенькам и, подойдя вплотную к Анаит, зашипел:

— С кем ты разговаривала?

Анаит молчала.

— Кто там в амбаре, а? Неужто тот мальчишка? Недаром весь вечер ты какая-то сама не своя…

Анаит по-прежнему молчала.

— Отойди-ка! — приказал ей Бахшо.

Анаит наконец быстро повернулась к двери, прислонилась к ней, простерла руки и закричала:

— Нет здесь никого!.. Не пущу…

— Да ты издеваешься надо мной, что ли? — заорал Бахшо, поставил лампу на землю и подошел к ней: — Убирайся вон!..

Я стоял на месте и дрожал мелкой дрожью. Но это был не страх — просто очень натянуты нервы.

Наконец нечеловеческим усилием воли я взял себя в руки и заставил выйти из укрытия. В это время Бахшо пытался оторвать от себя Анаит, которая накрепко вцепилась ему в грудь.

От лампы, что стояла на земле, падали на стену непомерно длинные тени.

Наконец Бахшо отшвырнул от себя Анаит и, тут только почуяв присутствие постороннего человека, обернулся:

— Кто ты?

Наверно, он был твердо убежден, что именно я в амбаре, а потому и не признал меня. В темноте он не видел револьвера в моей руке и продолжал удивленно смотреть в мою сторону.

А я стоял молча, и все мое внимание, все мысли и чувства были сосредоточены в моем правом указательном пальце, который был на спуске. Казалось, этот палец присутствует отдельно от меня, и я не знал, когда он нажмет на курок.

Но вот Бахшо узнал меня. Издав яростное рычание, он ударом ноги раскрошил лампу и прыгнул на меня. В то же мгновение я и мой палец, что до этого существовали отдельно друг от друга, наконец соединились, и я нажал на курок. Выстрелил. Прямо вперед, прямо в приближающееся рычание, в горящие в темноте два глаза хищника…

И СНОВА ПРИШЕЛ МАЙ

Я пришел в себя уже на улице, на темной, пустынной улице, где дул холодный ветер и мелкий дождь колол иголками.

Не будь Цолака, который тащил меня почти на плечах, я не двинул бы ногой.

Позади нас шли моя мама и Анаит. Мама плакала, а Анаит утешала ее… И я все вспомнил. Вспомнил то мгновение, когда я выстрелил в темноту. Раньше мне казалось, что при выстреле из револьвера оглушительно грохает. Но я услыхал только резкий треск, как будто хлыстом щелкнули. И затем — тяжелое падение тела у моих ног. И все.