Мы будем вместе, я знаю!

Проходя мимо комнаты, которая когда-то была моей, едва поборола в себе желание заглянуть туда. Интересно, изменилась ли она? Не исключено, что практичная мама приспособила ее под что-то другое, под бельевую, как вариант, или гладильную. Эта мысль вызвала улыбку, и я с удивлением поняла, что злости нет. Она куда-то испарилась, стоило переступить порог родительского дома. А ведь столько лет я ее старательно пестовала, можно сказать. Зачем? Почему я заставляла себя ненавидеть родителей, хоть их и не выбирают, как говорится? Отчего внушала себе мысль забыть Даниила? Даню… Отныне его для меня зовут только так.

Тепло захлестнуло волной, и я даже вынуждена была остановиться перед заветной дверью в кабинет отца. Я счастлива? Или это что-то другое? С грустью осознала, что забыла, как это — чувствовать себя счастливой.

Нужно ли постучаться? Раньше, помнится, в эту комнату нельзя было входить без стука. Вряд ли с тех пор что-то изменилось.

Я постучала.

— Войдите! — ответил мне знакомый голос.

Поборов внезапный трепет, приоткрыла дверь.

Картина предстала мне настолько непривычная, что в первый момент я растерялась. Ожидала увидеть отца за рабочим столом, погруженного в изучение каких-то бумаг или что-то делающего за ноутбуком. И точно в мыслях я не рассматривала вариант, что он будет возлегать на диване, в махровом халате и с книгой в руках. И еще очки… Я не помнила, чтобы отец носил их. А сейчас он смотрел на меня поверх очков, и все это вкупе делало его незнакомцем.

— Пришла, все-таки, — спокойно проговорил он и отложил книгу.

Первой у меня мелькнула мысль, что он болен, потому и лежит. Да и мама говорила, что сердце у него пошаливает в последнее время. Но когда отец довольно энергично сел на диване и снял очки, я без труда узнала в нем все того же властного и сильного мужчину. Только, смотрел он на меня все же иначе, не как раньше. И не получалось вникнуть, как же именно?

— Голодная? — буднично поинтересовался отец.

— Нет, — тряхнула я головой, не зная, куда деть себя.

Встреть он меня обычной холодностью, наверное, чувствовала бы себя увереннее.

— Но от чая не отказывайся, — позвонил отец в колокольчик (меня всегда изумляла и немного умиляла эта ретроградная деталь в нашем доме). — Присаживайся, Настя, — подошел он к креслу возле небольшого столика и указал мне на соседнее.

За приглашение была благодарна, ибо стоять перед ним навытяжку не хотелось.

— Я ненадолго…

— Ничего, подождет, — посмотрел на меня отец снизу-вверх. Я уже села, а он почему-то продолжал стоять. И я заметила, что опустился он в кресло с трудом, как будто у него болели ноги. Даже поморщился слегка. А еще в глаза бросилось, что он осунулся, как и седины в волосах стало гораздо больше. С первого взгляда я всего этого не увидела. — Он и раньше тебя ждал, ведь так?

Неужели губы отца дрогнули в улыбке?! И это сейчас, когда речь шла явно о Данииле. На это открытие я и вовсе не знала, как реагировать. Обычно в разговорах о Данииле меня удостаивали, разве что, ироничной усмешки.

Вошла домработница, удерживая большой поднос. Быстро и молча сервировала столик и разлила по чашкам чай. Все это время отец выглядел отстраненным и смотрел в окно.

— А где Мила Сергеевна? — спросила я, чтобы нарушить тягостное молчание. Домработница уже удалилась.

— А?.. — перевел на меня затуманенный думами взгляд отец. — Уволилась, давно уже… Уехала к детям.

— Жалко…

— А чего жалеть-то? У всего есть свой срок давности, — усмехнулся отец. Вот теперь я заметила в нем привычный цинизм, и даже полегчало.

— У всего? — ухватилась я за мысль.

— Именно это я и сказал. Даже исполины не вечны… — кивнул отец. — Ты пей чай-то, а то остынет. Я, знаешь ли, в последнее время полюбил этот напиток. Спиртное мне коновалы запретили, и мать твоя теперь следит за мной, как цербер. Кофе тоже нельзя… Вот и остался только чай.

Интересно, под исполином он мел в виду себя? В этом отец тоже изменился — раньше он не говорил загадками, лишь правду в лоб.

— Значит, вы опять вместе? — снял он очки и засунул в карман халата.

Он ждал ответа, а мне меньше всего хотелось говорить с ним о Данииле. Да и обида еще была слишком свежа, ведь кто-то же написал мне письмо от имени Дани, в котором сообщил о его якобы женитьбе. Не сомневалась, что отец причастен к этому напрямую. Конечно, письмо писал не он, но кто-то по его поручению. И этот кто-то отлично умел подделывать почерк, ведь я не смогла отличить и все эти годы винила Даниила.

— Мы лишь недавно встретились или даже познакомились — так будет вернее.

— Что значит, познакомились? — нахмурился отец.

— А ты ничего не знаешь? — удивилась я.

— А что я должен знать? За твоей жизнью мы с матерью следили, уж прости. Ты наша единственная дочь. А про него мы и думать забыли. Да и не было его с тобой рядом, я прав?

— Прав… — я замолчала. — Я не хочу говорить про Даниила, — посмотрела прямо отцу в глаза.