Мы из блюза (СИ)

Авто с трупом немецкого агента в багажнике и раненым гусаром на заднем диване укатило в госпиталь, прямо навстречу бегущему отряду вооруженных людей. А я с инструментом и саквояжем с минимальными пожитками пошел искать нужный мне дом. Никуда не торопясь, гулял по Царскому Селу, припоминая, что в далекой юности, году так в 1989, бывал здесь, причем без экскурсии, – но, конечно, наибольшее внимание уделял парадному Екатерининскому дворцу с регулярным парком, и в меньшей степени дворцу Александровскому, который в ту пору пребывал в крайне запущенном состоянии, равно как и парк вокруг него. Про саму жилую часть, понятно, тогда и не думал, а вот сегодня было просто приятно насладиться погожим деньком в этом провинциальном малолюдном городке.

Эту медитативную прогулку нарушил своим печальным видом мальчишка-папиросник, попавшийся навстречу. Парень брел с таким лицом, будто всю родню схоронил, что, по нынешним временам, увы, более чем вероятно.

- А что, дружок, высший сорт есть? – окликнул я его.

- «Дружка[2]» нет, «Иры» тоже. «Герцеговина Флор» по восемьдесят копеек за двадцать штук, - мрачно ответил разносчик.

- Ну, давай тогда «Герцеговину», всю, что есть.

- Есть на четыре рубля, - отозвался он, доставая из заплечного короба папиросы в коробке.

- Ну, тогда держи, - я протянул ему пятерку. – И сдачи не надо.

- Спасибо, дядь, - шмыгнул носом мальчишка.

- Э, брат, гляжу, не весел ты.

- То дела домашние, - окончательно, если такое только возможно, посуровел он.

- Дела-то, может, и домашние, но унывать нельзя, никак нельзя. Страшный грех это.

- Дядь, ты поп., что ли?

- Я?! – вот уж удивил! – Дружище, разве ж я похож на попа? Да и будь я попом, неужто папиросы б покупал?

- Отец Сергий покупает, - пожал плечами папиросник. – И отец Илларион тоже. Всё им «Иру» подавай, понимаешь.

- Ну, да не будем обсуждать нравы духовного сословия. Давай так. Ты местный сам-то?

- Ну да…

- Так вот. Предлагаю выгодный обмен. Я тебе пою песню, а ты рассказываешь мне, как найти нужный мне дом. Идёт?

- Идёт, - во взгляде паренька появились удивление и заинтересованность.

Я достал гитару. Бегло проверил строй, подкрутил пару колков.

От улыбки хмурый день светлей,

От улыбки в небе радуга проснётся...

Поделись улыбкою своей,

И она к тебе не раз еще вернется[3].

- Никогда не слышал! Вот это дааа!

- Дяденька, а ты есё споёсь? – оказывается, пока я пытался улыбнуть хмурого торговца никотином, к нам подошли еще два ребенка, мальчик лет восьми и девочка хорошо ели пяти.

- Хорошо! Слушайте! – и я спел про Африку, где, как известно, горы вооот такой вышины, а также непременно есть зеленый попугай.

Пока пел, аудитория снова прибавилась – и детишки подбежали, и пара взрослых полошла. Так что дал я целый концерт, где прозвучали, наверное, все невинные детские песни, сидевшие в моей голове – куда более обширное пионерское наследие по понятным причинам пришлось оставить за кадром. Главным хитом стала песня про Антошку со всеми его тилитилями и траливалями: в третий раз ее пели все без исключения, хором. А потом пришел городовой и, смущенно извиняясь, попросил балаган прекратить, потому как рядом госпиталь, где «господа раненые страдать изволят». Я подивился такой формулировке, но перечить не стал. Тем более, что детвора и так уже была вполне удоволена, перебирать не стоит.

- Ну, я свое обещание выполнил, - укладывая гитару в кофр, сказал я мальчишке с папиросами. Грусть его развеялась, лицо светилось радостью. – Теперь расскажи-ка мне, как пройти на угол Средней и Церковной?

- Ой, так вам тётенька Аннушка нужна? – удивился паренек. – Так это просто…

Дело кончилось тем, что к «тётеньке Аннушке», которая, оказывается, почиталась здесь как человек исключительной доброты, и дети, и взрослые проводили меня всей толпой. Но довести до конца свою миссию не сумели: я обратил внимание, что уже некоторое время нас сопровождает несколько казаков, довольно бурно дискутируя на ходу. У меня быстро появились нехорошие предчувствия относительно предмета их спора, и, когда они решительно подошли к нашему детсаду на прогулке, убедился в своей правоте.

- Эгей, детишки, а что это вы тут делаете?

- А мы дядю Гришу к тёте Аннушке ведём!

- Дядя Гриша хороший!

- Он песни поёт!

- Ну, ну, угомонитесь, пострелята. Бегите по домам, нам ваш дядя Гриша сначала в другом месте нужен. А потом мы его сами доведем.

- Вы тоже хотите песен послушать, дядя казак?

- Очень хотим, ребятушки, - подтвердил казак, и детишки передали меня царским охранителям.

- Молчать. Идти с нами. Сумки сюда, - сквозь зубы процедил «дядя казак», едва мы отошли подальше от моих провожатых.

- Закурить можно?

- Молчать, сказал.

Довольно скорым шагом, в полном молчании меня вывели из поселка. Пройдя по дороге между госпиталем и дворцом, в скором времени свернули влево и углубились в парк. Несколько раз по пути встречались посты охраны, но никто казакам вопросов не задавал. Наконец, в достаточно укромном и полностью безлюдном месте процессия остановилась. Старший развернулся ко мне и резко ударил под дых. Еще двое мгновенно повисли у меня на руках.