Мы из губрозыска

— Деньги еще остались, — засмеялся Елисеев.

Вчера выдали получку, пусть не и всю, но денег, по его прикидкам, должно было хватить на плату за съемное жилье, подарок Лизе и даже на жизнь немного останется.

— Цветочков не забудь барышне нарвать, — наказала Степановна. — Можешь у меня прямиком с клумбы взять: мне это не разорительно.

— Зачем, Степановна?

— А затем! — улыбнулась она, думая о чем-то приятном из своего прошлого. — Тебе всего каких-то три секунды делов, а девице целый вечор удовольствия.

— Цветы! — фыркнул он. — Это ж мещанство!

— Я тебе дам — мещанство! — прикрикнула она. — Больно-то ты понимаешь в таких вещах! Какая-никакая, а радость для путевой женщины. Поставит в воду и тебя вспоминать станет. Понял, квартирант?

— Понял, хозяюшка, — в тон ей ответил Елисеев.

Мысль подарить девушке букет почему-то не пришла ему в голову раньше. Положившись на опыт мудрой женщины, он так и сделал: сорвал с маленькой клумбы, разбитой Степановной специально для красоты (не одну ж капусту сажать), несколько цветочков, отряхнул их от грязи, срезал корни и, придя к выводу, что букетик смотрится не хуже покупного, пошел в гости.

Правда, на душе у него было немного тревожно. Обещания прийти на следующий день, после того как он проводил Лизу до дома, выполнить не удалось, хотя тому была важная причина. Вот только поймет ли девушка его объяснения, не примет ли его за болтуна, не способного держать слово?

К счастью, его переживания были напрасны. Петра встретили радушные улыбки Вороновых. Они обрадовались сыщику как старому знакомому. По такому случаю был накрыт небольшой, но все же торжественный стол, на котором и цветам, и меду нашлось достойное место. Воронов-старший предложил Петру выпить по стопочке, однако тот отказался.

— Что, совсем не употребляете? — заинтересованно поднял брови Аристарх Тимофеевич.

— Стараюсь избегать.

— Что ж… Наверное, правильно делаете. А я вот с вашего позволения пригублю.

Воронов налил себе стопочку и резким движением опрокинул ее в себя. Потом зажевал соленым огурчиком и обратил к молодым людям раскрасневшееся довольное лицо.

— Вы уж меня простите, но придется мне вас оставить.

— Что такое, папа? — удивилась Лиза. — Ты разве уходишь?

— Дела, дочка. Месяц к концу подходит, надо отчет составлять. Кроме меня — больше некому. Я специально все бумаги с собой взял. На дому поработаю.

— А это? — Дочка метнула взгляд на открытую бутылку.

Водка была настоящая, казенная, отнюдь не мутный самогон, который обычно ставили на стол в это голодное время.

— Это? — Аристарх Тимофеевич убрал бутылку со стола и поставил ее в буфет. — Было употреблено в микроскопической дозе и помешать моей работе не должно. Ты, Лиза, свидетельница. Ладно, дети мои, вы уж тут без меня справляйтесь.

— Хорошо, папа, — покладисто сказала Лиза. — Я позову тебя на пирог.

— Обязательно! — сказал отец и ушел в соседнюю комнату.

Елисеев не часто бывал на свиданиях. А девушки из так называемых «бывших» у него и вовсе никогда не было. Первое время он чувствовал себя скованно, но потом дружелюбие и добрый характер Лизы позволили молодому человеку сбросить оковы нерешительности. Неожиданно для себя он начал много шутить и, судя по улыбкам Вороновой, довольно удачно. Атмосфера изменилась. Петру начало нравиться внимание, обращенное к нему, то, как Лиза исполняет роль хозяйки, как ухаживает за гостем.

Пришел черед пирога, и Петр убедился, что, вопреки его опасениям, девушка еще и умелая хозяйка. Пирог у нее вышел такой, что просто пальчики оближешь.

Набравшись смелости, Петр спросил:

— Лиза, вы не рассердитесь, если я предложу вам сходить в синематограф?

Девушка удивилась.

— Простите, а почему вы решили, что я должна рассердиться?

— Не знаю, — признался Петр. — Просто к слову пришлось.

— Могу вас заверить, что я ни капельки не рассержусь. Более того, ваше приглашение для меня весьма неожиданно и очень приятно.

— Здорово! — обрадовался Петр. — Тогда давайте завтра вечером сходим туда.

— А вы не знаете, какую фильму там показывают? Впрочем, мне все равно… Боже мой, я так давно не была в синематографе… — с некоторой тоской произнесла Лиза.

Елисеев понимающе кивнул. Сам он бывал в синематографе всего дважды. Первый раз еще совсем пацаном, когда вместе с отцом приезжал в город за покупками. А второй раз, когда служил в армии. Их взвод тогда отличился в полковом смотре и был награжден походом в синематограф. Красноармейцам показывали комедию с Максом Линдером. Обаятельный брюнет с пышной кисточкой усиков сначала терял, а потом снова находил свою невесту, попадая при этом в массу комических ситуаций. Зрители хохотали так, что с потолка едва не сыпалась штукатурка.

А на следующий день их полк уже вступил в сражение, после которого во взводе осталось меньше половины бойцов.

Допив чай и договорившись с Лизой насчет завтрашней встречи в синематографе, Петр попрощался с Вороновыми и отправился домой. У Степановны его уже ждал посыльный от товарища Янсона. Он сидел за столом вместе с хозяйкой и тоже пил чай. При виде Петра он резко вскочил, едва не опрокинув на себя чашку.