Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов

— Так я и сам опомнился — думаю, а нафига мне погонялка, если у меня и слонов—то нет? И потому отказался и от седла для бегемота тоже, хотя тоже детская мечта. В общем — стою, думаю. А старичок нервничает, я, говорит, тут уже три тысячи лет простоял и три года, надоело уже как—то, домой бы охота, а вы, молодой человек, меня задерживаете. Вот, говорит, давайте я вам предложу, что вам действительно нужно, а то будете мне голову морочить точилками для зубов хомяка или подушечкой для согревания пупка. Этим он меня ошеломил — как мысли угадал. Я согласился, он обрадовался и говорит: «Вам, молодой человек, очень повезло! Нашему Кругу Магов исполнилось ровно 6544 года и потому мы предлагаем вам совершенно эксклюзивные чудеса: поваренную Книгу Молоховец, Бокалы Семейного счастья и Штопор Тысячи пробок. Можете выбрать любое из трех. Ну, я и подумал — готовить я умею, штопор у нас есть, а вот бокалов — нет. Я и взял бокалы. Старичок обрадовался, говорит, мол, отличный выбор, сами скоро убедитесь — обернулся…

— Змеем Горынычем о шести головах? — осведомляется Надя, придвинувшись поближе.

— Нет. Совершенно ординарным, одноголовым…

— И улетел?

— Ну, ты сказанула. Там же дремучий лес, как он полетит? Так убежал, ногами. Судя по твоему интересу, дедок верно подсказал?

— Да. Ты не спрашивай, хорошо?

— Как скажешь, так соответственно и будет.

Разумеется, я не собираюсь спрашивать. Ясное дело, что у них дома были такие же. Разнообразия особого раньше не было, наверное, ее родители тоже купили такой же набор и для Надежды это особый знак из того, прекрасного времени. А может то, что я упомянул про семейное счастье… Хотя кто знает. Трудновато немного мне с ней общаться. Приходится все время за языком присматривать, чтобы чего не ляпнуть. Вот только что придержал вопрос насчет той самой училки, которая в советской школе научила девчонок тому, как элегантно и эротично одеться за пять минут. Оно конечно секса в СССР не было, хотя любовь крутили и плодились все исправно, но только наши женщины куда красивее и сексуальнее продвинутых европеек. Да и умнее, пожалуй, помнится, финка одна была шокирована, когда в ответ на ее феминистские бредни наши девушки ответили ей снисходительно: «Вы воюете со своими мужчинами, а мы ими управляем».

— Знаешь, мне бы не хотелось, чтоб ты меня неправильно понял.

— Ты о чем?

— Да о том. Что про ребенка заговорила. Я его вполне и сама подниму. И распространяться не буду, тем более с претензиями приставать. Серьезно говорю.

— Ну, я не напугался, вообще—то. Но завести и бросить… он же и мой будет. Не, так не годится.

— Я тебя не тороплю и не неволю. Но была бы рада, если бы ты согласился.

— Да я не против, если уж откровенно. Просто не хотелось бы этаким донором быть. Опять же без тренировки не дело.

— Это ты на что намекаешь? Постой, постой, поднос уроним! Ой! Ну, я же говорила! А и черт с ним, нечему там биться…

Глава 22. Сюрвайверы. В окружении.

Виктор осторожно натянул спасшие ему вчера жизнь портки. Про себя поблагодарил идиотских сценаристов идиотских фильмов про зомби — если б в каждом из них подползший мертвяк не кусал кого—нибудь из бестолковых героев в незащищенные никак ноги, возможно у Вити не возникло бы такого тихого бешенства по отношению к идиотским персонажам—придуркам. А не было бы бешенства — не додумался бы и сам до защиты. Вот в итоге и срослось все удачно.

Тут он сам себя осадил. Удачно—то удачно, только после слов жены о возможной устойчивости Обжоры к картечи приходилось думать о дальнейших действиях куда как серьезнее. Итак, у них на двоих четыре ствола. Самая мощная штука — конечно карабин.

Только вот патронов к нему считай и нет. К укороту патроны есть, но если карабин отдать Ирке, она просто без толку стратит патроны. Из автомата еще может попасть, а из карабина. Да в волнении… Не смешно думать. Опять же несерьезный сам окурок—укорот, да и патрончики с их тоненькими пульками особо не внушали. Значит, карабин придется пользовать самому. И опять найти и надеть ушанки или что тут подвернется.

Подготовившись изрядно, осторожно выглянули в сени. Тихо. На цыпочках забрались на чердак, где в редких лучиках уже вставшего солнца плясали пылинки. Витя пальцем показал Ирке, чтобы она аккуратно осмотрела ту сторону, что от въезда в деревню. Сам, аккуратно пристраиваясь к пробитым вчера дыркам, тщательно осматривал сектора. К его удивлению ничего не обнаружил. Подсознательно ожидал, что все пространство у дома и среди битых машин будет уставлено нелепыми грязно—пыльными статуями, а такого не было. Пусто. Потом заметил шевеление у растащенных машин. Пристроил карабин, взглянул в оптику и сквозь зубы выругался. Разумеется, глупо было рассчитывать, что резвушки будут торчать столбами, как их более глупые товарищи по несчастью. Резвушки как раз кормились этими товарищами. Фиолетового видно не было нигде, но и кроме него было чему радоваться — Витя насчитал девять жрущих дохлое мясо фигур.

Посмотрел на Ирку, взглядом спросил: «Как?»

Ирина подняла три пальца.