Мы – кровь и буря

Лина моргнула. Ее смятение сменилось неким подобием гнева – возможно, на Эмриса, но даже больше на саму себя. Она осознала, насколько плохо знает его – человека, которого встретила несколько дней назад; человека, которому доверяла. Он всегда утверждал, что ученики Митриса наемные шпионы и убийцы. Если это правда… Лина пристально вгляделась в его лицо, пытаясь понять, прячется ли за его личностью еще одна версия Эмриса: убийца или лжец. Маска за маской.

Эмрис наклонился вперед, уперев локти в колени. В глазах появилась серьезность.

– Лина, я вижу твою борьбу, и я не вправе тебя винить. Это трудно принять. Но я все еще остаюсь собой. Я не хотел тебе лгать. Но теперь я должен рассказать тебе кое-что важное.

Глядя на его серьезное выражение, девушка непроизвольно кивнула, пытаясь прогнать смятение.

– В чем дело? – спросила она тихим голосом.

Он запустил руку в волосы.

– Это Констанция. Я все неправильно понял. Я наконец-то поговорил с ней и все выяснил.

– Ты говорил с Констанцией? – Она нахмурилась, не понимая. – Но как?

– Когда мы были вместе, мы создали два зеркала. Одно из них находится у нее, а второе – у меня. Так мы всегда могли общаться. Вот это мое. – Он указал на зеркало рядом с кроватью.

Лина пыталась проигнорировать укол ревности.

– Что она сказала? Что происходит в Княжеском лесу?

– Дела идут не очень хорошо. Констанция сказала, что ее отец мертв, и судья взял правление на себя, короновав себя герцогом. Констанция в тюрьме. Но, Лина, послушай меня. Я наконец понял, что она пытается сделать. – Его глаза загорелись чем-то вроде радости. – Она совсем не некромант. Она изучала грозовое заклинание, чтобы разрушить его.

– Грозовое заклинание?

– Грозовое облако над Княжеским лесом… это заклинание, воскресающее мертвецов. И оно начало действовать.

– Предков? – ахнула она.

В голове помутнело: Лина вспомнила, как покойники реагировали на ее прикосновения. Неужели это было связано с грозовым облаком, а не с ней? Не может быть… Ведь она же маг… Разве нет? И кому нужно воскрешать мертвецов? С какой целью?

– А я тогда при чем?

Эмрис глубоко вздохнул.

– Констанция считает, что сердце заклинания заперто в бабочке. Но она пока не понимает одного: когда ты нашла бабочку, заклинание передалось тебе.

Лина прижала руку к груди, как будто почувствовала его.

– Но как?..

– Я не знаю. Я никогда не слышал подобного. Я и не думал, что такое возможно. – Эмрис мимолетно улыбнулся. – Тогда, пожалуй, это величайшее заклинание из когда-либо созданных. Оно обладает собственным интеллектом.

– У него… есть разум?

Лина вспомнила, что заклинание сработало, когда на нее напал змей. Змей умер, хотя Лина находилась без сознания. Она вспомнила, как Радикал сказал ей, что она другая. Она вспомнила, как сила помогла ей в магазине Чатхама, вернув бабочку к жизни. Тогда механические существа ожили, как будто кто-то оживил их с недобрым помыслом. Она вспомнила, как за стенами Священного Собора разорвала узы с Фолом, чтобы сила могла вырваться и расправиться с Чатхамом. Сила, которая спасла ей жизнь.

– Заклинание, подобное этому, несет в себе Хаос, – объяснял Эмрис, – и больше всего на свете оно желает освободиться от человеческого контроля, чтобы разрушить мир.

Лина опустила взгляд на руки, чувствуя себя самозванцем или хозяином паразита.

«Но кто тогда истинный паразит в нашем партнерстве?»

– Значит, моя сила… на самом деле не моя? Я не волшебница?

Она почувствовала боль в груди. Ей было тяжело отпускать человека, которым она стала – сильного, лучшего человека. Человека, который умел защищаться, ходить под солнцем и показывать лицо миру. Лина слышала свое быстрое, неглубокое дыхание. И вдруг она поняла, почему ей всегда снились склепы и лес и почему ее постоянно тянуло к месту смерти, скорби, боли и темноты. Ее тянуло назад. И все потому, что сердце заклинания должно было вернуться. Потому что иначе… иначе… Лина не знала наверняка. Но если она хотела выяснить правду, то стало ясно одно:

– Я должна вернуться.

20 Надежда

С тех пор, как Констанция поговорила с Эмрисом, прошла целая ночь. Запасы энергии почти истощились.

Констанция видела блестящие тела крыс, которые шевелились в мокрой соломе, сверкая бледными хвостами в полуосвещенной камере. Подтянув колени к груди, Констанция уткнулась подбородком в разорванные церемониальные одежды, ощутив на горле гладкую шелковую вышивку. Глубоко вдыхая прогорклый воздух, она наблюдала за входом в склепы.

В подземелье наряду с темницами находились самые глубокие, самые темные участки склепов: камеры бесчестных. Здесь царство живых отделялось от могил беззаконных Предков лишь прогнившей деревянной дверью. Заключенные часто умирали в мрачных условиях темницы, а стражники не хотели перетаскивать тела преступников в их родовые гробницы в других частях города.

Констанция с ужасом осознавала их близость. Она пыталась отдохнуть, восстановить силы, но как можно спать, когда из подземелья регулярно доносится шум шевелящихся в каменных дворцах мертвецов?